2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Впрочем, со стихами-то подружился после, уже в ссылке. Чтобы не умереть с голоду, устроился истопником в земской школе. А учитель сильно поэзией увлекался. Свои стихи не давал, но книги из отлично подобранной библиотеки — пожалуйста. За три года Федор так стихами пропитался — детям и внукам читать хватит.
Как же у образованной девицы такое не вызовет удивления?! Потому и спрашивала, кто он такой. Да только… Только она сама как-то странно стихи читала. Так, словно за каждой фразой, каждым словом крылся другой, особый смысл. И особенно эта строчка: «Вынем же меч-кладенец…» Как заклинание или даже как пароль… Пароль? Постой, постой!.. Бакай уже хотел пойти посоветоваться с кем-нибудь, но тут на него, словно смерч, налетел комиссар оперативного отдела Иван Папанин.
— Где ты бродишь? — обрушился он на Федора. — Уже и литература подготовлена, и машина вот-вот должна уйти, а его нет и нет. Давай быстро!..
И закрутила жизнь. А Вера не забылась, и уже не мог Федор без того, чтобы не думать о ней, не мечтать о новой встрече. А как закроет глаза, так и встает ее профиль.
Дошло до того, что не постеснялся, попросил самого командира крепости взять сегодня в Николаев. Конечно же, по делу, но надеялся повидать Веру.
И не удалось. Исчезла Вера Лобанова. Еще вчера сидела вот на этом стуле, отстукивала на машинке штабные бумаги. А вечером исчезла: на квартире не ночевала, на работу утром не явилась.
Вывод один — сбежала. Но не сама же, несомненно, ей кто-то помог. Стали вспоминать, кто ее навещал. Почти никто, только Федор да еще как-то раз заявился разговорчивый и смешливый парнишка из госпиталя, надо было подписать какую-то накладную на выданное при выписке из госпиталя белье. И Вера почему-то даже проводила этого рассыльного.
Федора сразу же направили в особый отдел, к самому Фомину, чекисту, о подвигах которого ходили легенды. Высокий, худой, затянутый в ремни, с маузером в деревянной колодке, Фомин встретил Федора стоя.
— Ну, выкладывай все, что о ней знаешь.
Федор рассказал. И про рыбу, которую передавал в госпиталь, и про колечко, от которого отказался, и про стихи. Только о своих чувствах к Вере не стал говорить, постеснялся. Да это не укрылось от Фомина:
— Значит, втюрился? Что ж, бывает…
Прошелся по тесноватому кабинету.
— Стихи, говоришь, в ссылке выучил? Да, для нашего брата ссылки да тюрьмы настоящими университетами были, настоящими…
Снова зашагал по кабинету.
— А тебя вот и тюрьма не всему научила. Неужели наш человек стал бы кольцо предлагать только за то, что его направили в госпиталь? Так почему же не доложил? И стихи, что она читала… Ну о мече-кладенце… Тут и такому, — Фомин опустил руку к полу, — ясно: пароль. Недаром же она несколько раз эту строчку повторяла. Откуда это, не знаешь?
— Нет, не знаю…
— Ну что ж, иди… влюбленный антропос. Это у Чехова, кажется. Вот так-то… Мы, брат, в таком положении — всегда нужно быть начеку…
Легко отделался Федор, все подозрение пало на того разбитного рассыльного. Дело в том, что никто никогда к Вере Владимировне Лобановой из госпиталя никаких накладных не направлял и вообще по штату там рассыльные не положены…
А отношения между Федором и Верой не остались незамеченными, вон даже Сладков и Римский-Корсаков о них узнали. Наверное, кто-то в штабе рассказал. Впрочем, в этих отношениях и самому Федору все оставалось неясным. Их вроде и тянуло друг к другу, но в то же время Федор чувствовал: никакой связи между ними нет. Даже когда Вера была рядом, ощущение оставалось одно: чужая.
КОРАБЛИ НА ГОРИЗОНТЕ
В знойной фиолетовой дымке показались искаженные рефракцией домики Очакова. И вдруг там, прямо в центре города, огромными развесистыми деревьями взметнулись черные фонтаны. И тут же тяжело вздохнула земля, а через несколько секунд донесся грохот взрывов.
— Опять «Кагул» начал! — сжал кулаки Сладков,
— Нет, это… это не «Кагул», — возразил Бакай. — От шестидюймовых не такие взрывы…
— Он прав, — поддержал Федора Римский-Корсаков. — Вьет «Воля». Стало быть, отремонтировали ее…
— Ну что ж, товарищи, обстрел обстрелом, а дело делом. По местам! — распорядился Сладков.
…Тайна, как распространяются слухи, так, наверное, никогда и не будет раскрытой. Во всяком случае, не успел Федор ступить на борт своей плавбатареи «Защитник трудящихся», как сигнальщик Василий Потылица спросил с плохо скрываемой насмешкой:
— Ну что, проворонил свою княжну?
Федор сначала не знал, что и сказать, а потом огрызнулся:
— Проворонил, проворонил!.. Вон княжна стоит, любуйся, если хочешь, — кивнул он на дредноут.
— Это тебе надо любоваться, ты на нем больше служил, а я что? Я на «Воле» без году неделю побыл, а то все на «лаптях» плавал, чуть лучших, чем теперь!..
— Лаптях, лаптях… Гордость нужно иметь за свой корабль!
— Товарищ Бакай, а вы в самом деле служили на этом линкоре? — спросил
Последние комментарии
6 часов 49 минут назад
15 часов 52 минут назад
1 день 15 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 15 часов назад