Вендиго [Элджернон Генри Блэквуд] (fb2) читать постранично, страница - 4

островками в воде. Затем сами островки превратились во вражеский флот, а кроны деревьев — в эскадрильи бомбардировщиков, нависших над головой и готовых бомбить. Облака тщетно пытались заслонить звезды, с которых уже летела подмога для земной нечистой силы.

Вся прелесть окружавшего, восхитившая его утром, куда-то улетучилась. Он нервно коптил очищенную рыбу, роняя куски и обжигая руки. Недавнее ощущение заброшенности и беспомощности перешло постепенно в страх остаться одному.

«Боже, а если Дефо не вернется?»

Не чувствуя вкуса, он сжевал несколько рыбешек и выпил чаю такой крепости, что могла бы свалить с ног любого мужчину, не пройди тот до этого миль тридцать безостановочным маршем. Но тут и проводник вернулся, к тому же в хорошем настроении, хотя и не встретил ни одного следа лося. Это не обескуражило его: по темноте и в спешке навряд ли что заметишь. Утром наверняка повезет больше. Они шутили, смеялись, обсуждали планы на завтра. Но у молодого человека было неспокойно на душе.

— Послушай, Дефо! Тебе не действует на нервы, что этот лес чересчур уж большой?

Следопыт ответил неожиданно серьезно, без тени улыбки:

— В самую точку, босс! Большой. Очень большой. — А потом пробормотал сумрачно себе под нос: — Гиблое место, помяните мое слово.

Симпсон пожалел, что заговорил об этом. Зачем портить человеку настроение, даже если оно у тебя самого поганое? Он припомнил лекции дяди о поведении людей в экстремальных условиях: некоторые поддавались мрачному состоянию духа до такой степени, что оно переходило в безысходность, потом в панику и гнало бедолаг сквозь непролазные дебри навстречу гибели. Богослова уже начинала тревожить собственная мнительность: то чудища, а теперь вот кажется, что Дефо чего-то недоговаривает… Может быть, не хочет его беспокоить? Усилием воли он отогнал навязчивые подозрения, перевел разговор на другое: где-то сейчас Хэнк с доктором?

— А-а, недалеко. По ту сторону озера, миль 60 на запад. А Пунк миль 30 на запад торчит в лагере, ловит форель и попивает кофе, лентяй.

Они вместе посмеялись над ленивым Пунком, однако беспокойство Симпсона вспыхнуло с новой силой, словно кто подбросил веток в тлеющий костер. 60 миль! И это называется «недалеко»! Он совсем упал духом, не в силах поддерживать светскую беседу.

Молчание затягивалось. Дефо раскрыл кисет, набил табаком трубку, раскурил и запел одну из тех протяжных песен, которые пели первопроходцы, пробиравшиеся две сотни лет назад в глубь континента — в непрерывных войнах с природой, индейцами и друг с другом. Голос свободно разносился над водой, но лес, казалось, не принимал его, заглушал, не возвращая эха. Во время второй песни что-то произошло. Мелодия резко прервалась. Молодой человек быстро повернулся и успел заметить, как канадец, будто продолжая неслышно петь, открывал и закрывал рот, неотрывно глядя в одну точку расширенными от ужаса глазами. Словно опомнившись, он перестал хлопать челюстью и вскочил на ноги, при этом странно задирая нос вверх. И начал принюхиваться! Со стороны могло показаться, что никудышный актер пытается играть роль пса-ищейки. Зрелище производило тягостное впечатление.

«Обнюхав» все направления, проводник выделил одно, подветренное, в сторону озера, и повернулся туда лицом.

— Что случилось, черт побери! Ты чего-то боишься? — закричал Симпсон, но тут же понял, что это был глупый вопрос. Или у него нет глаз и он сам не видит бледного как снег канадца с трясущимися губами? Сбавив тон, молодой человек тем не менее не смог удержаться от вопросов.

— Что там? Лось? Привидения? Со всех сторон их окружал темный лес, ставший вдруг угрюмым, как сама смерть. Облетевший лист дуба спланировал в костер и там сгорел с громким щелчком, выбросив столбик дыма. Тысячи подобных мелочей, ничего не говорящие по отдельности, но невидимой рукой собранные вместе, опутали двух людей незримой, но крепкой сетью. Без слов было ясно, что рядом происходит нечто, чего они не в силах ясно представить. Но что теперь делать?

— Не задавать вопросов, Симпсон. Где у нас спички?

Бледность Дефо перешла в синеву. Он сел, закурил. Попытался успокоить товарища, оправдывая свое странное поведение.

— Это все песня. Когда я был ребенком, слышал колыбельную. Плохая песня, не буду петь больше.

Подобное объяснение никак не успокоило молодого человека, скорее наоборот, и проводник это понял. Теперь они оба были бессильны делать вид, что ничего не происходит, что их не коснулось смутное дыхание чего-то неведомого, сверхъестественного. Однако что тут можно было предпринять? С кем бороться? Куда бежать?

В конце концов они успокоились. Наваждение отступило, и они снова стали создавать видимость спокойствия и обыденности. И все же что-то не ладилось. Как ни старался, богослов не мог отыскать объяснения своему припадку иррационального ужаса. Может быть, виною усталость? Уже десять часов вечера: глубокая ночь для настоящих охотников! Измученный богослов осмелился