cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
каменной мостовой, перешли несколько мостов, потом пошли по закоулкам с невзрачными деревянными домами. Прошли заставу. Потом улиц уже не было, а были пустыри да поля. Далее опять появились домики, редкие, плохие… Там ютилась самая беспросветная беднота города.
Прошло два часа, как шли к дому наши мальчики. Уже стемнело, когда они подошли к мрачному, кривому деревянному забору с полуразвалившимися постройками, стоявшему особняком.
От этого здания еще издали несся отвратительный, тяжелый запах. Мальчики прошли калитку и сначала вошли во двор, а затем уже в подвал деревянного строения. Оттуда неслись крики. Кричали, очевидно, женщина и мужчина. Женщина сердито взвизгивала, а мужчина бранился басом.
— Опять хозяин и хозяйка ругаются, — проговорил Василий.
— Верно Федьку да Гришку поедом едят.
— Несчастные же они ребята, бесталанные, — со вздохом проговорил Вася.
Мальчики вошли в большую, полутемную горницу, похожую на сарай. Здесь было ужасно для свежего человека. Воздух был такой душный, тяжелый, что, как говорится, топор мог бы держаться в этом воздухе. Сыро и смрадно… Горницу с нарами по краям освещала повешенная на стене маленькая лампа, которая коптела и дымилась. Окна были на самой земле, потолки низкие, черные.
Громкие злобные голоса двух взрослых прерывались; детскими воплями, кашлем и робкими ответами.
— Отчего ты никогда не приносишь хороших бутылок? Разве это товар? Куда ты деньги девал? Проел?! Отчего Антошка и хозяину барыш норовит и свою выгоду соблюдает?.. — допрашивал грубый бас.
— Оттого, что ты их мало учишь! Волю им даешь… Я бы их заколотила!.. — кричала визгливо женщина.
И мужчина и женщина были одеты грязно. Мужчина был высоченного роста, черный, лохматый, с большим крючковатым носом. Женщина трепаная, бледная, с подслеповатыми глазами.
Около них стояла толпа подростков и мальчиков, человек пятнадцать. Все они раскладывали свои зловонные мешки и вытаскивали кости, тряпки, бутылки и другие отбросы. Хозяин и хозяйка, содержатели этих ребят, бранили их за то, что они мало принесли, мало выручили.
Иным попадали и колотушки. Этот подземный страшный приют постоянно оглашался плачем и криками. Но никто не слышал этих детских криков, некому было заступиться за этих мальчиков, и никто туда не заглядывал.
— Я ходил на свалку… А там ребята большие прогнали… А бутылок сегодня не продавали, — оправдывался маленький мальчуган прерывающимся голосом, горько плакал и кашлял, и все время закрывал голову от побоев, градом сыпавшихся на него.
— Врешь… Деньги проел… У тебя вечно беда… Отчего же Антона никто не гонит? — кричал хозяин.
И здесь, в этой ужасной жизни и нищете, среди детского горя, был свой счастливец, любимец… Это был Антон — подросток лет 15-ти, крепкий, здоровый, точно стальной. Казалось, он вынесет и не такую жизнь. Он был пронырливее других, хитрее… Кого поколотит, где утянет, где отнимет. Он умел подольститься к хозяевам и всегда приносил больше всех товару. Он был главные и старший среди этой жалкой артели. Он все отнимал у маленьких и слабых ребят, все, что у них было лучшего. Они терпеть не могли своего обидчика и мучителя, а жаловаться не смели — им не верили и слушать их не хотели.
Выбранив ребят, хозяин и хозяйка ушли в свою каморку.
Мало-помалу стихли крики, стоны и вопли. Дети поужинали, т. е. поели какой-то жидкой, мутной похлебки. Антон распоряжался: забрал себе больше хлеба и выловил единственный кусок мяса, затем велел все убирать и лег раньше всех спать. Он мимоходом отнял у одного мальчугана папироски, которые тот где-то раздобыл, а у другого жестяную коробку, данную ему где-то с бутылками, и сам же пригрозил нажаловаться хозяину. Ребята втихомолку похныкали и умолкли. Все легли спать на полу и на нарах. Тяжел и беспокоен был сон этой артели: кто стонал во сне, кто плакал, кто бредил, кто кашлял, — все почти чесались. Все эти дети были больны: у многих от грязи образовалась чесотка, лишаи и другие болезни; от ужасного воздуха болели грудь и легкие.
В дальнем углу на сеннике лежали три друга: Вася, Ваня и маленький Федя — тот мальчик, который так ужасно кашлял и всегда приносил меньше всех товару. Ваня и Вася его жалели.
— И шибко тебе досталось? — шепотом спросил Вася товарища.
— Да… Все болит… Все ноет… Лучше бы уж смерть, чем эта жизнь.
— Ты так не говори… У нас старуха одна в деревне все смерть звала… А она как пришла, так старухе страшно стало. Чуть не умерла.
— Я не боюсь… Все равно умру… Терпеть от них хуже.
— А ты терпи… У нас батюшка говорит в деревне в церкви, что сам Христос терпел муки. Зато ты прямо на небе в рай попадешь и с ангелами будешь… — сказал Ваня.
— Ох, уже все равно… Одно бы… Тяжело. — Мальчик закашлялся.
— Чего ты лаешь? Спать не даешь… — закричал в темноте Антон.
— Разве кашель можно удержать! Кашель от болезни, — ответил кто-то.
— А ты в подушку кашляй, чтобы не слышно было! — закричал Антон.
— У
Последние комментарии
12 часов 49 минут назад
14 часов 22 минут назад
18 часов 15 минут назад
18 часов 20 минут назад
23 часов 41 минут назад
2 дней 11 часов назад