Судьба разведчика: Книга воспоминаний [Виктор Федорович Грушко] (fb2) читать постранично, страница - 111

невыезде, как обычно делается в таких случаях.

Что же случилось? Что побудило начальника следственного изолятора лично прибыть ко мне в больницу в субботу вечером? Единственное объяснение, которое я нахожу, состоит в том, что органы следствия и прокуратуры, а также охрана не захотели брать на себя ответственность за мою возможную смерть, которая могла бы иметь медицинские, юридические и политические последствия.

Серьезная болезнь помогла органам прокуратуры выйти из следственного тупика. То, что они подорвали здоровье невиновного человека, свидетельствует об отсутствии в стране элементарного уважения к собственным законам и правам граждан.

Скажу больше, чтобы предостеречь современников: фактически после событий августа 1991 года власти на время безнаказанно вернулись к произволу 30-х годов.

После расстрела российского парламента в октябре 1993 года избранная Государственная Дума России предоставила амнистию всем арестованным по «делу ГКЧП», заявив о нашей юридической и политической невиновности. Согласие на амнистию, которое расценивается политическими оппонентами как косвенное признание вины, — это не более чем шаг к свободе, жест облегчения себе, родным и близким и знак готовности побороться с оппонентами в установлении правды в мало-мальски равных условиях. Сидя в тюрьме, правды не добьешься.

Решительнее всех выступил бывший заместитель министра обороны СССР, герой Великой Отечественной войны Валентин Иванович Варенников, один из тех, кто принимал участие в Параде Победы в 1945 году. Варенников отказался от «амнистии» и выдвинул контробвинения. В августе 1994 года суд вынужден был подтвердить, что обвинение против него лишено оснований. Тем самым лопнуло все «дело о ГКЧП».

Но вернемся к январю 1992 года. Начальник следственного изолятора подходит ко мне, подзывает главного из группы охраны и объявляет: «С данного момента охрана с Виктора Федоровича снимается».

Все охранники отдают честь. Для них я вновь стал генерал-полковником. После этого Пинчук поздравляет меня с освобождением и шутливо выражает надежду, что больше мы не увидимся. Ничего против этого не имею, хотя и не чувствую враждебности лично к нему. Прошу подключить мне телефон. Это делается довольно быстро. Звоню Валентине и, к ее большой радости, сообщаю, что я снова свободный человек, которого можно навещать когда угодно. Она тут. же приезжает ко мне.

На следующий день приезжают дети и внуки. Большое событие. Несмотря на предостережения врачей, чувствую себя намного лучше.

А потом наступают будни. Лечение инфаркта и сахарного диабета. Подлечив сердце, врачи налегают на диабет. Переводят с таблеток на инъекции. Учат меня делать их самому — по две каждое утро. Постепенно становится лучше. По весне отпускают на выходные домой.

Наступает новое облегчение. Мне восстанавливают зарплату. Законного решения о моей отставке не было. Находясь в тюрьме, я без каких-либо оснований был лишен возможности поддерживать материально семью, что меня очень тяготило. Приезжают кадровики и предлагают уволиться в отставку по возрасту.

Мне 62 года. Возраст солидный, но для генерал-полковника далеко не предельный. Служат сегодня генералы и постарше. Звоню в управление кадров Комитета и предлагаю выйти в отставку по болезни, которую я получил благодаря известным обстоятельствам. Рапорт принят.

Июль 1992 года. Лежать в госпитале поднадоело. Прошу меня выписать. По существующим правилам пациентам, перенесшим инфаркт, положено 24-дневное пребывание вместе с женой в ведомственном санатории. Едем с Валентиной туда. Нужно расхаживаться. Но у меня не хватает сил на большее, чем лежать или с трудом добираться до ближайшей скамьи в парке. Кардиологи не удовлетворены моим состоянием и опасаются рецидива. Он не заставляет себя ждать, но, к счастью, легче первого. Третий инфаркт застает меня дома. Не могу двигаться, как будто нахожусь в смирительной рубашке. Такое чувство, что все кончено.

Скорая доставляет меня в реанимацию. Шесть суток между жизнью и смертью. К моему удивлению, переживаю и это. Месяц спустя еду домой. Могу поднимать пару килограммов. Возобновляю свои прогулки в Филевском парке. Двести метров в один заход. Цель — дойти до реки, которая протекает вдоль парка. Но там крутой склон и трудно идти назад.

Здесь, на этой скамейке в Филевском парке, я задумал написать эти воспоминания, здесь я их и заканчиваю.

Примечания

1

«Этот мальчик — не еврей!»

(обратно)

2

В отличие от В. Барковского, организатор покушения на Л.Троцкого П.Судоплатов опубликовал в 1994 году воспоминания, в которых много выдумок и преувеличений.

(обратно)