Очень! очень приличная "боярка"! Прочёл все семь книг "запоем". Не уступает качеством сюжета ни Демченко Антону, ни Плотников Сергею, ни Ильину Владимиру. Lena Stol - респект за "открытие" талантливого автора!!!
Написано на уровне детсада. Великий перерожденец и врун. По мановению руки сотня людей поднимается в воздух, а может и тысячи. В кучу собран казачий уклад вольных и реестровых казаков, княжества и рабы. 16 летний князь командует атаманами казачьего войска. Отпускает за откуп врагов, убивших его родителей. ГГ у меня вызывает чувство гадливости. Автор с ГГ развлекает нас текстами казачьих песен. Одновременно обвиняя казаков
подробнее ...
обворовывание своего князя. Читать о всемогущем колдуне и его глупых выходках и рассуждениях просто не интересно.
характером. Мы втроем представляли собой весьма пеструю команду, и я гадала, как сложатся наши отношения в дальнейшем.
После завтрака меня и Дашфорд послали мыть клеенчатые простыни. Радуясь, что мне выпала простая работа, я трудилась, словно негр. Линда Дашфорд рядом со мной явно не страдала от перенапряжения.
— Что будем делать потом? — спросила я ее.
— Сначала перевязка, а потом придут доктора. Пиннок всегда ходит за ними, носит истории болезней — и все ради того, чтобы строить глазки доктору Коллендеру.
— А кто он такой?
— Помощник ординатора. Обалденный красавчик!
Она рассказала мне, что хирургическая бригада состоит из ординатора мистера Хораса Мэйхью и докторов Коллендера и Маллена.
— Хирургическое отделение меня мало интересует, — продолжала она. — Я раньше работала в терапевтическом, под началом сестры Тайлер, но она вышла замуж за доктора Роу и перешла работать в частный госпиталь.
Я взглянула на большие часы, висевшие в палате, и задумалась. Дети, должно быть, уже ушли в школу. Если бы я сейчас была дома, то в это время ходила бы по рыночным рядам с большой корзиной, озабоченная вечной проблемой: что купить на обед?
Как там, интересно, справляется моя мачеха? Она была милой и доброй женщиной. Папа встретил ее однажды в доме у своих друзей, и дети сразу полюбили ее. Но не забудет ли она про микстуру от кашля для Билли и про то, что Энн до сих пор не может заснуть без своего кролика?
Поднимавшийся из мойки пар окутывал меня, словно туман. Чей-то резкий голос оторвал меня от размышлений:
— Вы еще не закончили, сестра? Поторопитесь! Через пять минут вы должны быть в стерилизационной комнате.
Итак, я заработала свой первый выговор за то, что размечталась посреди рабочего дня. Вскоре я уже вместе с сестрой Пиннок укладывала в тележки перевязочный материал, который всегда должен быть наготове в каждом отделении.
— Завтра тебе придется делать это самостоятельно, — предупредила она меня. — Нет, сюда не эти тампоны. И ты положила сюда не те щипцы. Анатомические, я сказала… Нет, резиновые трубки туда!
Она молниеносно управилась со своей тележкой. Я все еще ковырялась со своей, и меня это злило. В конце концов мы все-таки закончили, и старшая сиделка отпустила меня выпить кофе.
— Наденьте чистый передник, — сказала она мне резко. — Ваш выглядит так, будто вы работали в нем в саду!
Возмущение и отчаяние охватили меня, когда я направилась к корпусу, где жили медсестры. Дашфорд сказала мне, что его называют «Бастилия». Подходящее название, решила я, обозревая мрачное кирпичное здание с рядами викторианских окон. Пристроившись в столовой в самом конце длинного стола, я в одиночестве тоскливо пила свой кофе. Столовая выглядела такой казенной и обшарпанной, что мне захотелось заплакать.
«Наверное, у меня помутилось в мозгах, если я решила снова работать медсестрой, — размышляла я. — Начнем с того, что мне уже поздно начинать все сначала. И хватит ли у меня терпения и… да, и смирения для этого?»
Я вспомнила снова тот ужасный день, когда маму увезли в местную больницу и отец приехал за мной в Манчестер.
— У нее опухоль, дочка, — сказал он мне тогда. — Она долго скрывала от нас болезнь, а теперь может быть слишком поздно.
Он был прав. Было слишком поздно… После смерти мамы мы были слишком потрясены свалившимся на нас горем и могли только утешать друг друга. Для меня ничто не имело значения в те первые недели, кроме любви и заботы, которые я могла дать малышам. Позже, когда немного притупилась боль утраты и они снова начали ссориться, озорничать и разыгрывать меня, я часто выходила из себя и кричала на них, а потом ругала себя и ночью ревела в подушку.
Соседи качали головами и осуждали меня. Я всегда имела репутацию дикого и неуправляемого ребенка. Дженни Kapp, сорвиголова… Без меня не обходилась в детстве ни одна уличная драка. Большинство соседей были, конечно, добрыми людьми, но их вмешательство выводило меня из себя. Я ругалась с ними, и это расстраивало отца.
Мой характер всегда подводил меня.
Но в глубине души я ощущала себя потерянной и напуганной. Неужели так будет всегда, часто спрашивала я себя. Неужели вся моя будущая жизнь будет состоять из стирки и стряпни, пока я не стану слишком старой, чтобы вернуться к учебе?
Соседский парень Билл приглашал меня несколько раз на танцы и в кино, и тогда я снова на некоторое время обретала свою прежнюю веселость. Билл нравился мне, но я никогда не была по-настоящему влюблена в него. Я всегда знала, что, когда ко мне придет настоящее чувство, оно захватит меня всю целиком.
Меньшее меня не устраивало…
Две медсестры устроились за столом напротив меня и принялись оживленно болтать. Я невольно услышала их разговор.
— Ты пойдешь сегодня в театр? — спросила одна.
— У меня запарка с работой! Старшая сестра нам ни минутки свободной не оставляет… И я не удивлюсь, если Мэйхью не доверит Дэвиду Коллендеру делать операцию на щитовидке.
Последние комментарии
3 часов 16 минут назад
3 часов 16 минут назад
14 часов 39 минут назад
14 часов 40 минут назад
16 часов 42 минут назад
16 часов 44 минут назад