Память [Всеволод Шахрай] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (9) »
Я люблю ездить на санках, пожалуй, это лучшее, что со мной может произойти в течение дня. По утрам — отец отвозит меня в детский сад, вечером — мама забирает меня из него. Мы проезжаем мимо, школьного стадиона, общежития, продуктового магазина. На стадионе мимо нас пробегает мужчина. Каждое утро я вижу, как он здесь наматывает круги вокруг футбольного поля, босиком по снегу, в одних трусах. Отец говорит, что это спортсмен. — Минус пятнадцать, — думаю я. Трусы красные. — Папа, а что значит — один, девять, восемь, шесть, год? — Что? А! Это год сейчас такой — одна тысяча девятьсот восемьдесят шестой. — Одна тысяча? Это же очень много? — Да, сын. А где ты видел такую надпись? — На фотографии, на стене в коридоре, где кремль нарисован. А почему там цифры есть чёрные и красные? — Это календарь. Цифрами обозначаются дни. Чёрные цифры — обычные дни, будни. Сегодня вот, например, какой день? — задал он вопрос и сам же на него ответил. — Третье Декабря! Цифра три в Декабре — чёрная. Праздничные же дни выделяются красными цифрами. Какие праздники ты знаешь? — Новый Год. — А когда у нас Новый Год? — Первого Января. — Правильно. Так вот, цифра один в Январе — красная, потому что это праздничный день. Ну? Понял? — Да. А что такое календарь? — Календарь это и есть все эти цифры, которые обозначают дни. Люди смотрят на него и узнают, какой сегодня день, месяц или число. — Число? — Ну, да. Третье Декабря или первое Января? А может быть восьмое Марта? А день, какой? Пятница? Суббота? Воскресенье? — Понедельник. — Правильно! Умница! Вот видишь, какой ты у меня молодец. Ну, а теперь будем фотографироваться? — Да! — весело вскрикиваю я, забывая напрочь, обо всех этих числах, красных и чёрных днях.
Санки останавливаются ровно там, где кончается снег. Отец ссаживает меня и ставит на тёплую рыхлую землю. — Видишь этот незакрытый канализационный люк? Я хочу сфотографировать тебя рядом с ним. — Вижу уж, только вот зачем здесь фотографироваться? — думаю я, наблюдая за клубнями пара, вырывающимися из уличного колодца наружу. — Встань-ка вот тут, — говорит мне отец. Он держит меня за плечо и как будто бы даже пытается качнуть, точно я предмет, и проверяют устойчивость моего положения. — Вот так. А теперь я отойду немного, чтобы сделать снимок, а ты ни шагу с этого места! Понял? — спрашивает он, но почему-то серьёзным тоном. Такое происходит впервые. Обычно, когда мы фотографируемся, он весел. — Ага, — произносит отец, не дождавшись ответа. Теперь он смотрит на меня через объектив фотокамеры. — Попробуй, чуть-чуть нагнуться в сторону люка. Только очень-очень осторожно, медленно! Вот так. А теперь посмотри внутрь. Ага. Замечательно. Разглядеть мне удаётся не многое — лестница на бетонной стене, ржавые вентиля и трубы, на дне колодца вижу лужу. — Ой, папа, здесь котёнок. — Что? Какой котёнок? Стой! Не подходи к люку! Ты что не слышал, что я тебе говорил. — А я и не подхожу, вот смотри, котёнок чёрного цвета, он плачет — говорю я, подбежавшему ко мне отцу. — Нет, он не плачет, кошки так разговаривают, он говорит тебе Привет! Ну, давай, поздоровайся и ты же с ним. — Привет, как дела? — кричу я котёнку, а тот продолжает лишь мяукать в ответ. — Он отвечает тебе, что у него всё хорошо, ему там тепло, у него там дом, смотри, как щурится от удовольствия, — нашёлся тут же отец. — А ты, что же, понимаешь его? — Да, конечно. Вот будешь взрослым, и ты научишься понимать их язык. Хочешь быть взрослым? — Да! — вскрикиваю я с возвратившейся ко мне весёлостью. — Ну, тогда, давай уже фотографироваться. Раздаётся щелчок фотообъектива. В колодце капает вода.
Металлический забор детского сада весь в дырках, как решето. Как-то отец сказал маме, по большому секрету, что дырки эти остаются на листе метала после выпиливания каких-то деталей для снарядов, а делают такие заборы у нас на пороховом заводе. Отец может это знать, он работает архитектором в проектном институте, относящемся к оборонной промышленности страны. Забор выкрашен в зелёный цвет. — Пап, а у нас в детском саду один мальчик есть, который ходит в военной фуражке и называет себя маршалом. Это, правда, что главнее уже никого не бывает? — Ну почему же не бывает? Ты ему скажи, что ты генералиссимус — вот этот-то уж точно самый главный. — Генералиссимус? — переспрашиваю я, дивясь незнакомому мне слову. Уж больно звучит оно как-то смешно и нелепо, не
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (9) »
Последние комментарии
27 минут 31 секунд назад
28 минут 30 секунд назад
2 часов 29 минут назад
2 часов 32 минут назад
2 дней 31 минут назад
2 дней 45 минут назад