2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
любой неисправимый оптимист.
Была ночь на десятое мая. Таверна только что закрылась. Перед сном мы с Дженни решили выпить вместе с хозяевами — четой Киндерсли. Врываясь в открытые окна, ласковый юго-западный ветерок понемногу рассеивал пивные пары и табачный дым. Потягивая виски с содовой, я поглядывал на Дженни — она сидела на табурете у стойки и разговаривала с Доротеей Киндерсли. Контраст между ними был очаровательный. Мисс Киндерсли — высокая темноволосая женщина, что-то в ее бледной, лишенной живости красоте напоминает цветок душистого табака в вечерних сумерках, а грация ее движений придает прелесть даже такой нехитрой работе, как мытье и вытирание пивных кружек. Зато Дженни — небольшого росточка, необыкновенно живая, ее щебет и смех напоминают отрывистые трели вьюрка. Да и золотистые волосы походят на птичье оперенье. И сейчас их отражение ярко искрилось на бутылках. Я рад был видеть, как ее руки, типичные руки пианистки с короткими тупыми пальцами, расслабленно покоятся на стойке; ушли в прошлое дни, когда по ее рукам постоянно пробегала дрожь — зрелище, на которое я не мог смотреть без глубокой жалости.
— А кто живет в Замке?— полюбопытствовала Дженни.
— Мистер Пейстон. Роналд Пейстон. Бизнесмен,— ответила Доротея.
Фред Киндерсли в это время передвигал в угол ящики с пустыми, выпитыми за день бутылками.
— Если только о нем можно сказать «живет»,— сухо уточнил он, отрываясь от работы.— У нас, в Нетерплаше, он бывает лишь наездами, по субботам и воскресеньям.
— Странно для владельца замка,— сказала Дженни.
Фред поднял со стойки свою кружку с пивом, посмотрел на нее оценивающим взглядом трактирщика и только потом отхлебнул. Все его движения точно рассчитаны и неторопливы, так же неторопливо и обдуманно каждое слово. Говорит он с акцентом северянина. Этот человек, подумал я, никогда не спешит с принятием решения, но если уж решение принято, ни за что от него не отступится.
— Он появился здесь два года назад и скупил все, на что мог наложить лапу. За исключением разве что нашей таверны и «Зеленого уголка». Хозяин он, заметьте, хороший. Привел Замок в порядок, кое-что переделал, а вот Карты не могли себе этого позволить.
— Карты?
— Да. Бывшие владельцы Замка. Двое братьев. Замок — их родовое владение. С тысяча шестьсот двадцатого года, если не ошибаюсь.
— Вы недолюбливаете нового хозяина?— Дженни одарила Фреда обворожительной улыбкой.
— Помилуйте, миссис Уотерсон. Трактирщики не могут себе позволить дурно отзываться о своих клиентах, тем более в такой крошечной деревушке,— усмехнулся Фред.
— Но вы же — и не пытайтесь отрицать — далеко не обычный трактирщик.
Дженни говорила сущую правду. Фред Киндерсли — человек воспитанный, культурный, его внешность — почти белые льняные волосы, четко вылепленное лицо, прямой взгляд голубых глаз — на редкость своеобразна и внушает глубокое уважение; он составляет отличную пару со своей исполненной спокойного достоинства женой. В Нетерплаше Канторуме они осели лет пять назад, их, как и нас, очаровала красота здешних мест, они арендовали «Глоток винца» и превратили таверну из довольно захудалой, хотя и живописной пивнушки в перворазрядное заведение; не только сама таверна, но и комнаты для постояльцев обставлены и отделаны с замечательным вкусом, а кухня славится своим меню во всем графстве.
— Что же стало с Картами — старым сквайром и его братом?— осведомился я.— Представляю, как тяжко было им покидать родное гнездо.
— Но они его и не покинули,— ответила Доротея.— Только переселились из Замка вон в тот флигель на лужайке — он называется «Пайдал», по имени местной речки, посмотрите налево сквозь деревья, там вы его и увидите.
— Старый Карт — Элвин — большой чудак. Как говорят, с приветцем. Впрочем, он не так уж стар; чуть-чуть за шестьдесят,— сказал Фред.— Карты — из старинного дорсетского рода. Даже имена у них саксонские: Элвин, Эгберт.
— Они родные братья?
— Единокровные.
— А что представляет собой Эгберт? — заинтересовалась Дженни.
— Дикий малый,— лаконично ответил Фред.
На бледных щеках его жены проглянул легкий румянец, но ее глаза были опущены, и я не видел их выражения.
Это, само собой, не ускользнуло и от внимания моей милой Дженни. Когда, минут через пять, мы отправились к себе в номер, она спросила:
— Как ты думаешь, уж не пробовал ли этот «дикий малый» приволокнуться за Доротеей?
— Если и пробовал, то наверняка впустую.
— Конечно. Трудно принимать всерьез человека с именем Эгберт.— Она чуточку помолчала и добавила:— Ах, если бы я была такой же красивой, как… По-настоящему красивой…
— Как Эгберт?
— Что за абсурд, мой дорогой старичок! Как Доротея.
— Вероятно, бесполезно советовать тебе посмотреться вон в то зеркало?
— Увы, бесполезно. Я знаю, ты считаешь меня хорошенькой.
— Нет, не считаю.
Какой-то миг у нее был такой потрясенный и жалкий вид, будто
Последние комментарии
4 часов 48 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад