Пуся. Пуsеводитель по Нью-Йорку (сокращенная журнальная версия) [Алик Верный] (fb2) читать постранично, страница - 29

  Каждый раз, когда я обедаю в этой точке, у меня возникают две фобии. Первая — это боязнь приклеиться к стулу или столу. Вся мебель в данном заведении покрыта тонким слоем липкой жирной субстанции. Вторая — я боюсь, что моя одежда не успеет проветритсья, пока я дойду до работы, и я буду вонять этим китайским макдональдсом на весь офис. Поэтому я никогда не расстегиваю куртку, чтоб не провонялась рубашка, и не прислоняюсь к спинке стула. Локти на стол тоже не кладу. Теперь мне понятно, почему наши советские мамы учили нас, что это некрасиво. Действительно, ходить в куртке с жирными липкими локтями — не самый хороший тон.

  В последнее время я уже ничего им не говорю, просто молча захожу, кладу три доллара на стойку и сажусь на свое любимое место — дальний столик, расположенный почти на входе в кладовку. Там темно, никогда нет посетителей, и я могу спокойно наслаждаться книжкой, которую обычно читаю на своем айфоне. Экран достаточно четкий, хороший контраст, и я уже так подсел на эти электронные версии, что обычная бумажная кажется мне антиквариатом. Теперь мне тяжело читать печатные книги. Желтоватая бумага, сероватые буквы, большие страницы, малый контраст — в сумраке моего закоулка хрен что увидишь. То же самое в поезде. На заднем сиденье, где я обыкновенно путешествую на работу, нет окна. В утреннем полумраке я бы не смог читать обычную книгу. На моем же телефоне-компьютере все четко и разборчиво, страница подсвечивается, и вся книжка умещается в ладошке или кармане штанов.

  Что же я чувствую, наблюдая за девочкой, суетливо обслуживающей посетителей этой забегаловки, которые в основном представляют низший социальный класс Гринспука? Как ни странно, но я тоже люблю ее в ответ за то, что она бескорыстно любит меня. Ее напарница, похоже, хозяйка этой вонючей клетушки, обычно тупо и злобно сверлит меня глазами и подает мне куриный бульон с глыбой слипшегося риса и жалкой парой-тройкой куриных ломтиков, нарезанных полосками размером с макаронину. Ее я не люблю. Это, как говорится в народной русской сказке, ясно и ежу.

  Сегодня я кушаю этот куриный супчик и вспоминаю Изабеллу. Она была размером с цыпленка — маленькая мексиканская нимфоманочка. Цыпленок с ногами аиста. Худенькая и стройная, невероятное сочетание для мексиканской девушки. Ее хватило бы не больше, чем на две порции жареной цыплюшатины, которые подают в этой дырке. Дело было до кризиса, и я еще мог существовать на заработки свободного фотографа.

  Я привык к тому, что все мексиканские «мамиты» в Нью-Йорке выглядят, как терракотовые статуэтки плодородия из скифских могил. У них прямоугольное тело без намека на талию, короткие толстые ноги, обвисшая плоская грудь, квадратная голова и маленький рост. Изабелла же была приятным исключением: длинные, гибкие конечности, хорошо проработанная талия, маленькая торчащая грудка и красивые, пышные губы.

  Ее тело было проколото во всевозможных местах. В эти дырки были заправлены разнообразные украшения: кольца, симпатичные золотые палочки с шариками на концах и штанги. Продырявлено было все: уши, брови, нос, язык, пупок и, как оказалось во второй половине фотосессии, разные части интимных мест. Вокруг многих дырочек красовались татуировки. Особенно запомнилась та, что была вокруг пупка — в виде декоративного солнца, в центре которого, через кожицу, было продето тонкое колечко с внушительным шариком из желтого золота.

  Огромные черные глаза без зрачков, именно черные, как туннели сабвея, украшали ее детское лицо и придавали ему магический оттенок. Длинные мохнатые ресницы загибались вверх, к бровям, в одну из которых было продето кольцо из белого золота. Уши аккуратно прижимались к голове и были пронизаны во всех направлениях колечками и палочками различной формы, с растительными орнаментами — цветочки, лепестки и листики.

  Изабелла явилась ко мне как клиентка, а ушла как неостановимый секс-поезд, с которого я соскочил на ходу. Боюсь, ее поезд отправился в неизвестном направлении.

ГЛАВА 20

  ПУСЕМЕТЫ

  (награды полового бойца —

  четырежды Герой Полового Союза

  медаль «Золотой Молот и Золотая Вагина»,

  Герой Полового Труда,

  орден Красной (i)[1], два ордена Красного Трудового Конца,

  медаль «Тридцать лет ударного секса»)

  За окном проплывали цветные картинки рекламных стендов. Поезд катился к Гринспуку, в новое утро двух кофе — с промежутком в час — утренней ритуальной проверки имейлов и любимых мест на интернете, мордатой хромой Лизы, кряхтящей на своем стуле у Фотографа за спиной и первых звонков работников этого приюта для престарелых гериатриков.

  Поезд тарахтел и подскакивал на стыках старой раздолбанной дороги. Фотограф, подергиваясь в полузабытье раннего мутного утра, думал о женщинах,