Дженни (фанфик по Сумеркам) [Tenten] (fb2) читать постранично, страница - 135

единственного человека, который волею судьбы мог превращаться в волка. Натянулась и тихонько зазвенела в воздухе тонкая стальная нить, соединяющая два сердца. Стоит одному сделать неловкое движение, и он больно ранит другого. Струна вопьётся в живые мягкие ткани. До крови. До смерти.

Чувствуя себя лишней здесь, Дженни откашлялась и сказала, разрывая тишину:

— Это Миа. Моя дочь.

Последние два слова она произнесла с нажимом. Ей, при всей её симпатии к Коллину, категорически не нравилось выражение лица девушки. Оно было слишком хорошо знакомо Дженни. Именно так она тайком смотрела на Брэйди когда-то. С восхищением и неприкрытым обожанием. А этот здоровенный оборотень уставился на её девочку, как паломник на святые мощи. И оба этих птенчика не обращали на Дженни никакого внимания.

— Миа, — попыталась одёрнуть дочь голосом Дженн. — Это Коллин… друг твоего отца.

— «Друг отца». — Как попугай повторил за ней Коллин и нервно хихикнул, не отводя глаз от девушки. Но, видимо, первые крупицы информации всё же проникли в его мозг. Парень оглянулся, взгляд его заметался по лицу Дженни.

— Ты поняла… — выдавил он.

— Что она поняла? — тут же встряла Миа.

О подробностях того, что было дальше, милосерднее будет умолчать. Если же рассказывать коротко, то Брэйди был не в восторге от новости, которую ему сообщили на следующее утро. Никто не был в восторге.

Кроме Миа. Её всё устраивало. Коллину, скрепя сердце, позволили бывать в доме, и они проводили вместе много времени. Брэйди требовал, чтобы их встречи проходили только на глазах у кого-нибудь из семьи, но кто бы его слушал. Только не Миа. Случалось — она так ловко выскальзывала из дома, что никто и не замечал. Потом, правда, звонила отцу на сотовый и сообщала, что пошла прогуляться, будет не поздно и нечего делать из этого трагедию и впадать в паранойю. Возвращалась девушка, как правило, не позже одиннадцати вечера крайне довольная собой и всем миром. Она была влюблена и счастлива. А тот факт, что от Брэйди к этому времени можно было прикуривать интересовал её мало.

Несколько дней в доме перманентно возникали скандалы, темой которых было одно и то же. Импринтинг. Не как отвлеченное понятие и не как тема очередной квилетской легенды, а как одно конкретное событие, которое перевернуло всё вверх дном.

Дженни не нравилось, что её девочку коснулась эта древняя магия. Но счастливая мордашка Миа могла примирить её с чем угодно. Брэйди принять запечатление Коллина на его дочери было гораздо сложнее.

Вот только в один прекрасный момент всё изменилось. К удивлению Брэйди Коллин перестал приходить. Миа не стремилась сбежать на улицу при любой удобной возможности. Но и счастьем лицо её больше не светилось. Будто кто-то задул свечу, горевшую в душе девушки, и внутренний свет угас. Брэйди попросил Дженни узнать, не сделал ли «этот мерзавец» с Миа чего-то нехорошего. Он не сказал чего именно, но и так было понятно. Миа коротко ответила «нет». И добавила, что с ней вообще «полный порядок» и она не понимает, чего это так все опять засуетились. Ведь хотели же, чтобы Коллин исчез из её жизни. Он и исчез. Радоваться должны.

Но радоваться не получалось. Алекс с утра пораньше, едва позавтракав, убегал к знакомым ребятам, пропадал на пляже или ходил на рыбалку. Чтобы быть подальше от угнетенной атмосферы уютного некогда дома. Тишина, наконец-то поселившаяся в нём, тяготила. Дженни попыталась разговорить дочь, понять что произошло, но не сумела. Миа молчала вглухую.

Узнали случайно. Забежавшая «на минутку» поболтать Клэр, после двух чашек кофе, с молоком и печеньем, рассказала Дженни последние новости. В том числе и то, что весь поселок обсуждает бойфренда дочурки Брэйди, который приехал к Вихо на лето погостить. И уже неоднократно упоминалось в сплетнях про какую-то давнюю грязную историю. Вроде бы связанную даже и с изнасилованием. И неважно, что точно не вспомнили, кто и с кем это сделал, но жуткая история в их умах была тесно связана с этим самым «хахалем».

И вот тогда, Дженни решила рассказать Миа об истории их с Брэйди запечатлении. Это было нелегко. Она не любила вспоминать то время, когда приехала в Ла Пуш из России со своей матерью и её новым мужем. Слишком много горя там осталось, за всё увеличивающейся толщей времени. Слишком много боли.

В какой-то момент Миа ясно увидела, как на мгновение выцвели, поблекли мамины глаза, и вздохнула с облегчением, когда цвет их вернулся. Это было бы страшно — останься они тусклыми, почти безжизненными, навсегда. Наверное, не менее страшно, как та душная, смрадная смесь, которая плескалась в её душе который день. Миа была честна с собой и признавала, что полюбила «друга отца» безумно, безвозвратно, окончательно. Словно её душу один раз и навсегда соединили с его душой, и разделить их можно было только в кровь изодрав обе. И два получившихся в результате куска вряд ли были бы жизнеспособны. Эта определённость пугала Миа. Она ясно чувствовала, что теперь