cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Евгений Гуляковский
Голубые крылья
Началась эта история, как водится, с пустяка. Главный бухгалтер рудника, Семен Петрович Криничкин, в третий раз проверял ведомость, составленную кассиршей Варей, и вдруг заметил, какие у нее красивые нервные руки.
- Глупость какая! - тут же оборвал он себя и снова стал складывать цифры в графе "копейки".
- Не надоело вам? - дрожащим от обиды голосом спросила Варя. "Семен Петрович приподнял голову и увидел у нее на глазах слезы.
- Ну что вы? - удивленно, почти ласково спросил он. - Всех же проверяют.
Она вдруг приподняла толстую папку на столе и отпустила. Папка хлопнулась, поднялась пыль.
- Не першит в горле? - Голос ее зазвенел, стал незнакомым. - Бумажной крысой вас называют!
Варя тут же ушла, и Семен Петрович надеялся, что никто не слышал этих ее слов. Он долго сидел неподвижно, сгорбившись, за столом, протирая запотевшие очки.
С тех пор он почему-то все чаще стал думать о Варе. Она открылась для него с неожиданной стороны и казалась теперь гордой, красивой.
"Молодая, почти дочка тебе! Как можно!" - останавливал он себя, но напрасно.
Месяца через два Семен Петрович задержал Варю в коридоре и неловко стал в чем-то извиняться.
Несколько минут она, недоумевая, смотрела на его изжеванный старый пиджак, словно изучала скрытую под ним неказистую, плохо сколоченную фигуру. Тогда, неожиданно для себя, он забормотал какие-то совсем уж нелепые, стыдные слова, которые за все свои сорок лет одинокой и спокойной жизни так и не решился сказать ни одной женщине.
Варя неприлично прыснула. Потом, не в силах сдержаться, засмеялась звонко и громко. Ему казалось, что смех ее слышен во всей конторе, по всему руднику. Хотелось убежать, но не было сил и чувствовал только невыносимый стыд и горечь.
Перестав смеяться, но все еще улыбаясь. Варя сказала:
- Забавный вы. И старый. Совсем старый!
- Зачем вы так?.. - одними губами спросил Семен Петрович.
- Да я не о годах! Иные стариками всю жизнь ходят. Носа от земли оторвать не могут. - Она замолчала и добавила уже совсем зло:
- Женишок! Хоть бы пиджак почистил!
С этого дня Семен Петрович с Варей разговаривал только официально, начал пить и подружился с Веселовым - личностью темной и воздействию коллектива не поддающейся, что и было по всем правилам зафиксировано в протоколе общего собрания.
Прошел год. Возможно, на руднике забыли бы об объяснении главного бухгалтера с кассиршей, подслушанном кем-то в коридоре, если бы история эта неожиданно не получила невероятного и скандального продолжения.
Семен Петрович поехал в город за авансом и вернулся с покупкой. Дело обычное. Никто не обратил бы на это внимания, но у выхода из конторы Семена Петровича перехватил Веселов.
- Костюм небось купил? Обмоем?
Веселов хотел пощупать сверток своими длинными пальцами, но Семен Петрович не дал и почему-то смутился. Стал уверять Веселова, что костюма не покупал. А что купил, обещал обмыть в другой раз.
- Ты покажи, не стесняйся, чего купил-то?
Семен Петрович прижал покупку обеими руками к животу и нагнул голову так, словно собирался бодаться.
- Да ты чего? - растерялся Веселов. - Вот чудо! - Он пропустил Семена Петровича и сзади дернул сверток за угол. Видно, хотел надорвать бумагу, да вышло неудачно. Сверток выпал, бечева лопнула, и бумага как-то сразу развернулась от ветра. На белом снегу лежал рулон ярко-голубой материи.
Семен Петрович шагнул к своей покупке, поднял ее и, не оборачиваясь, торопливо пошел к дому. Через весь поселок тащился за ним голубой шлейф.
Веселов даже присвистнул от удивления, да так и остался стоять у дверей конторы. Выло чему удивляться. Не шторы же Криничкин собирался делать в своей холостяцкой хибаре!
Шторы в квартире Семена Петровича и в самом деле показались бы едкой насмешкой. В одной комнате стояли казенный письменный стол, похожий от чернильных пятен на косулю, столь же казенный стул, взятый напрокат со склада рудника, и еще какая-то мебель неопределенного назначения.
В другой комнате, возле холодной печки, под кроватью лежала стопа старых научно-популярных журналов. Рядом кастрюля с вчерашним супом, ботинки и новый радиоприемник последней марки "Рассвет". Приемник стоял на полу, чтобы его было удобней включать, не вставая с постели. Веселов давно уже подсчитал его стоимость в поллитрах, но Криничкин на этот раз почему-то уперся, и единственная ценная вещь так и осталась в доме.
Семен Петрович внес сверток и бережно положил его на кровать. Потом вернулся к двери и долго смотрел, не идет ли за ним кто. На дворе никого не было. Тогда он запер дверь, завесил окна, развернул свою материю и протянул ее по полу через обе комнаты. Получилась голубая дорога. Неизвестно, когда в голове Семена Петровича родилась эта фантастическая идея. Может быть, в те бесконечные одинокие вечера, когда, вернувшись с работы как можно позже, он листал все те же журналы и вспоминал Варю...
Как бы там ни было, с этого дня
Последние комментарии
7 часов 23 минут назад
8 часов 56 минут назад
12 часов 49 минут назад
12 часов 53 минут назад
18 часов 14 минут назад
2 дней 5 часов назад