Разрыв [Саймон Лелич] (fb2) читать постранично, страница - 2

значит?

В общем, там и скорые и пожарная зачем-то прикатила. Некоторые еще не остановились, наверное, только что подъехали. Некоторые через улицу стоят, наполовину на тротуаре, как будто кто-то мою маму попросил их запарковать.

Я весь вспотел, останавливаюсь, слышу — и Бэнкс рядом пыхтит. И мы уже не смеемся.

Все в другую сторону идут. Во всяком случае, выходят из здания. А на тротуаре народ толпится, группками. Первоклашки с учителями, прямо у ворот. Немного дальше шестиклассники — на другой стороне улицы, на краю луга, совсем рядом с нами. Из наших никого не видать, там же сплошные спины, за ними не разглядишь. Похоже на час пик, или на родительский день, или на пожарную тревогу, или на все это сразу.

Смотри, говорит Бэнкс, и показывает на мисс Хоббс. Она идет по спортивной площадке, к воротам, и малыша какого-то несет на руках. Оба в крови, а в чьей, непонятно.

Вы уверены, что их только пять было?

Ну вот. В общем, переходит мисс Хоббс спортплощадку, покачивается, спотыкается, того и гляди уронит своего малыша, но никто к ней на помощь не бросается, пока она до ворот не доходит. Тут уж вся малышня к ней понеслась, не полицейские, они в другую сторону бежали, в школу. А мисс Хоббс, как заорет, — орать-то она умеет, будь здоров, — вот так же она на Бэнкса орала за то, что он Стейси Крамп кусочками хлеба обстреливал, ну и санитары заметили ее, уложили на носилки. И унесли ее за машину скорой, и тут я увидел Дженкинса и других наших, они под светофором стояли.

Я дергаю Бэнкса за рукав, показываю на них, и мы бежим между машинами к перекрестку.

Где вы были? — спрашивает Дженкинс.

Что случилось? — спрашивает Бэнкс.

Кто-то спятил, в актовом. Пальбу там открыл.

Из пистолета? — спрашиваю я и тут же жалею об этом.

Дженкинс смотрит на меня. Либо из пистолета, — говорит, — либо из пятилитровой бутылки кетчупа.

Кто? — спрашивает Бэнкс. — Кто это сделал?

Не знаю. Не разглядел. Все как вскочат, как понесутся, ну и вообще. Кое-кто говорит — Бороденка, но этого же быть не может, верно?

Тут Бэнкс спрашивает: А Джонс где?

Говорил я тебе? — спрашивает Терри, он рядом с Дженкинсом стоит. — Говорил, это Джонс?

Дженкинс как двинет Терри по плечу. Откуда Бэнксу знать, что это Джонс? Он просто спросил, где он.

Ну и где он? — говорит Терри, а Бэнкс уже топает куда-то.

Ты куда? — спрашиваю, а он не отвечает. Я бегом нагоняю его, слышу, как за мной Дженкинс скачет. Там не пройдешь, — говорит он, но Бэнкс даже не оборачивается.

Мы пробуем через главные ворота, но там эти полицейские, все в желтом, как обслуга на стадионе «Уайт Харт Лейн». И они нас заворачивают. Бэнкс еще раз пытается проскочить, но один из них орет на него, хочет схватить, — в общем, Бэнкс удирает. Мы обходим школу, идем к боковым воротам, которые у кухонь. Там тоже полицейский стоит, да только он объясняет что-то женщине со складной коляской, показывает ей на другую сторону улицы. И нас не замечает.

В кухнях я раньше не был. Видел их с другой стороны, из-за стойки, но только главную, да и то кусочек, оттуда же много не разглядишь, подавальщицы загораживают, их там целая армия и все, как борцы сумо. Да туда лучше и не заглядывать. Грязища охеренная. Главная, в которой еду раскладывают, еще туда-сюда, а в задней, где плиты и баки всякие, просто с души воротит. Смотрю, а там в раковине валяется на подносе то, что я вчера во время ленча не доел — куски свинины и все блестят от жира, как будто по ним стадо слизняков проползло. И пол весь завален — латук, осклизлый такой, побуревший, горошины, раздавленные и размазанные по плиткам. Меня чуть не вырвало. Глотать пришлось — то, что из меня поперло. Но я лучше блевотину есть буду, чем еще раз сунусь в эту столовку, клянусь. Бэнкс, правда, вроде ничего и не замечает. Ну так, он же в муниципальном доме живет. Я тоже живу в муниципалке, но наша малость почище будет.

В общем, залезли мы на кухню, а чего дальше делать, не знаем. Не можем выход найти — только назад, туда, откуда пришли. В конце концов, перепрыгнули через стойку. Я ногой поднос со стаканами своротил, не нарочно, стаканы упали, побились. Бэнкс завелся, тише, говорит, но нас же все равно никто не слышит. Никому, типа, не интересно, что тут творится.

Выходим мы из столовки в коридор, добираемся по нему до вестибюля, потом до главного входа, а там целая толпа, и на кого мы первым делом налетаем? — на самого Майкла Джонса. И с первого взгляда понимаем: не мог он это сделать.

Он замечает нас, но ничего не говорит, и бледный весь, как ванильный крем. Судя по его виду, ему охота выбраться отсюда, да он застрял за шестиклассниками, они там стеной стоят. Руками размахивают, распоряжаются, типа, кому куда идти, но, по-моему, только хуже все делают. И Бикль тоже тут, мистер Тревис, стоит у двери, мелюзгой командует: продолжайте движение, успокойтесь, соблюдайте порядок, двигайтесь. Это одна из его любимых фраз: соблюдайте порядок. Я вот сегодня в его классе сидел, помогал соблюдать порядок. А то еще, --">