На пути к истории (предисловие) [Виктор Евгеньевич Балахонов] (fb2) читать постранично, страница - 3

местность вокруг охватывает пожар — горят деревья, кустарники, высохшая трава. Огонь подступает к Бастидам, угрожая жизни людей; опасность опять сближает их. Объединившись, крестьяне дают отпор огню. Бастиды выстояли. Люди победили.

Своей трилогии Жионо дал общее название, «Пан», с самого начала связав ее с именем древнего божества, символизирующего единую жизнь, естественную жизнь природы, людей, мифических существ. Это название определило тональность романов, в которых действуют не современные рассудочные, рефлектирующие люди, а простые, естественные существа с их простыми, естественными инстинктами. Героям Жионо чужды духовные драмы персонажей романов Франсуа Мориака, Жоржа Бернаноса или Жюльена Грина, душа которых часто бывала ареной борьбы добра и зла.

Жионо — поэт земли, грубой, доступной всем нашим органам чувств плотной материи с ее запахами, звуками, переливающейся всеми красками. Вероятно, никому из современных ему писателей не удавалось так точно, свежо, по-своему передавать то, что дается нам в каждодневной встрече с «подлинными богатствами» жизни («Les vraies Richesses»-именно так назвал Жионо одну из своих книг).

Идеализация природной, естественной жизни пронизывает и два других романа трилогии — «Один из Бомюня» (1929) и «Отава» (1930). Во втором романе трилогии («Один из Бомюня») «внешний» мир, городская цивилизация присутствует как сила, несущая зло, развращающая людей. Преданной и верной любви простого крестьянина — батрака Альбена дочь соседнего фермера Анжель предпочитает ухаживания горожанина-марсельца Луи, бежит с ним в город, где становится проституткой, но великодушный Альбен готов простить ее. В романе отчетливо звучит призыв к бегству в природу, к спасительному труду на земле.

В «Отаве» умирающую деревню покидает все ее население. Одним из последних уходит кузнец Гобер, забирая с собой только то, что напоминает ему главное в жизни, — его труд для людей: «Он положил руки на наковальню. Она здесь, у него в ногах, он гладит ее рукой, он счастлив. Оставить ее было бы хуже смерти». Остается в деревне лишь никому теперь не нужный батрак Пантюрль. Внешне уродливый, он наделен той доброй силой духа, которую дает прикосновение к земле. Пантюрль возвращает к жизни несчастную, отвергнутую всеми женщину, Арсюль. Вместе они будут возделывать землю, и будет у них в руках «каравай хлеба, который они сделают сами, втроем: он, Арсюль, земля».

Счастье кажется таким простым и доступным: оно — в глотке чистой воды из источника, в сиянии звезд, в земных плодах и в щебете птиц, но всегда ли человек испытывает и заслуживает это счастье? Неужели достаточно лишь нагнуться к земле, чтобы подобрать то, что находится под ногами, или устремить взор свой к небу, чтобы обрести это счастье?

Реальная жизнь крестьян чаще всего сурова и тяжела, в глазах их — «озабоченность, больше, чем озабоченность, — страх, больше, чем страх, — пустота». Природа не отдает даром свои богатства, нужна неустанная борьба за них, способность рисковать, действовать, трудиться. Лишь тогда человек постигает то, в чем он так нуждается: радость. Радость и труд становятся главными темами одного из наиболее интересных романов Жионо «Да пребудет радость со мной» (1935). В его названии писатель использовал в несколько измененном виде начальные слова хорала Баха.

Журдан и Марта — простые крестьяне; их монотонная и однообразная жизнь течет чередой следующих друг за другом дней. Но вот уже давно Журдан ждет появления какого-то человека: «он не знал, кто это, он не знал, откуда он придет». Этот человек должен принести какое-то новое слово, открыть какие-то истины, придающие жизни подлинный смысл. Ожидание сбывается, появляется Боби — таинственный незнакомец, бродячий акробат, о прошлом которого мы так почти ничего и не узнаем. Боби остается у Журдана и его жены, чудесным образом вселяя в них надежду на обновление жизни.

Действительно, в том, что делает Боби, много неожиданного и удивительного: так, однажды он высыпает на землю целый мешок зерна птицам, которые тотчас слетаются со всех сторон. Другой раз он убеждает Журдана засеять поле не пшеницей, а нарциссами — для чего? Он совершает бесполезный с точки зрения здравого смысла акт, но это совсем не то, что делает, например, Лафкадио в романе А. Жида «Подземелья Ватикана», выбрасывая на ходу из поезда несчастного Флериссуара «просто так», чтобы утвердить себя над добром и злом в сознании вседозволенности. Поле нарциссов осветляет и возвышает душу в ее движении к радости, творимой людьми. Лафкадио исполнял собственную минутную «прихоть», Журдан и Марта утверждали право человека на бескорыстное счастье. «Есть нечто, во что я не верю, — говорит Журдан, — что кто-то сознательно хочет, чтобы мы были несчастны. Я верю, что всё существует для того, чтобы все были счастливы». Все: и люди, и животные, и растения.

Счастье и покой достигаются лишь трудом, который не должен быть «ни чрезмерным, ни утомительным». Жионо заговорил о