Латынь [Ги де Мопассан] (fb2) читать постранично, страница - 2

потеряете: в классе я наверстаю упущенное время и буду спрашивать вас вдвое больше, чем остальных.

Однажды я расхрабрился и предложил ему папиросу. Он с изумлением взглянул на меня, потом на дверь.

– А если войдут, мой милый?

– Ну что ж, покурим в окошко! – предложил я.

И мы облокотились на подоконник, пряча папироски в ладонях, сложенных горсткой.

Напротив нас находилась прачечная. Четыре женщины в белых кофтах водили по разостланному перед ними белью тяжелыми горячими утюгами, из-под которых поднимался пар.

Вдруг из прачечной вышла еще одна, с огромной корзиной, под тяжестью которой изогнулся ее стан. Она собралась отнести клиентам их рубашки, носовые платки и простыни. Прачка приостановилась в дверях, как будто уже устала, затем подняла глаза, улыбнулась, увидев, как мы курим, и свободной рукой насмешливо послала нам воздушный поцелуй. Затем она удалилась неторопливой, тяжелой походкой.

Это была девушка лет двадцати, небольшого роста, худощавая, бледная, довольно хорошенькая, со смеющимися глазами и растрепанными белокурыми волосами, похожая на уличного мальчишку.

Дядюшка Пикдан, растроганный, пробормотал:

– Какое ремесло для женщины! Это под силу разве только лошади!

И он расчувствовался по поводу бедности народа. У него было восторженное сердце сентиментального демократа, и он говорил об утомительном труде рабочих со слезами в голосе и в выражениях, заимствованных у Жан-Жака Руссо.

На другой день, когда мы опять стояли у окна, та же работница, увидев нас, показала нам обеими руками нос и весело крикнула:

– Здравствуйте, школяры!

Я кинул ей папироску, которую она тотчас же закурила. Четыре гладильщицы тоже бросились к двери, протягивая руки за папиросами.

Так стали крепнуть с каждым днем приятельские отношения между труженицами из прачечной и бездельниками из пансиона. На дядюшку Пикдана смешно было глядеть. Он дрожал от страха, что его увидят, ибо рисковал потерять место, и делал робкие комические жесты, совсем как актер, представляющий влюбленного, на что женщины отвечали градом воздушных поцелуев.

В моей голове зародился вероломный замысел. Однажды, войдя в нашу комнату, я прошептал старому репетитору:

– Представьте себе, господин Пикдан, я встретил маленькую прачку! Знаете, ту, с корзиной… и говорил с ней.

Он спросил, несколько смущенный моим тоном:

– Что же она вам сказала?

– Она сказала… бог ты мой… она сказала… что вы ей очень понравились. В самом деле, я думаю… мне кажется… что она неравнодушна к вам.

Он побледнел и возразил:

– Она, вероятно, смеется надо мной. Я уже стар для этого.

Я серьезно заметил:

– Почему же? Вы прекрасно сохранились!

Заметив, что он клюнул на мою хитрость, я переменил тему разговора.

Но с тех пор я каждый день выдумывал, будто встретил работницу и говорил с ней о нем. В конце концов он мне поверил и стал посылать ей пылкие, убедительные поцелуи.

Но вот однажды утром по дороге в пансион я в самом деле встретил ее и, не колеблясь, подошел к ней, словно мы были знакомы уже лет десять.

– Здравствуйте, мадмуазель! Как поживаете?

– Очень хорошо, сударь, благодарю вас!

– Не хотите ли папироску?

– О, не на улице!

– Вы ее выкурите дома.

– Тогда давайте!

– Скажите, мадмуазель, вы не заметили…

– Чего, сударь?

– Старик-то… мой старый учитель…

– Дядюшка Пикдан?

– Да, дядюшка Пикдан. А вам известно, как его зовут?

– Еще бы! Ну так что же?

– Ну, так он в вас влюблен!

Она расхохоталась, как сумасшедшая, и воскликнула:

– Да вы шутите!

– Нет, не шучу. Он со мной только про вас и говорит весь урок. Бьюсь об заклад, что он хочет на вас жениться!

Она перестала смеяться. При мысли о замужестве все девушки становятся серьезными. Затем она недоверчиво повторила:

– Нет, вы шутите!

– Клянусь вам, что это правда!

Она подняла корзину, стоявшую у ее ног.

– Ну что ж, посмотрим! – сказала она и удалилась.

Придя в пансион, я тотчас же отозвал дядюшку Пикдана в сторону.

– Надо ей написать, она без ума от вас.

И он написал длинное нежное письмо, полное высокопарных фраз и перифраз, метафор и сравнений, философии и университетских галантностей, настоящий шедевр комичного изящества, который я и взялся передать девушке.

Она прочла его с полной серьезностью, волнуясь, и тихо сказала:

– Как он хорошо пишет! Сразу видать образованного человека! И он вправду хочет на мне жениться?

Я отважно заявил:

– Еще бы! Он совсем потерял голову из-за вас.

– Тогда пусть он пригласит меня в воскресенье обедать на Цветочный остров.

Я обещал, что она будет приглашена.

Дядюшка Пикдан был чрезвычайно тронут всем, что я рассказал о ней.

Я добавил:

– Она вас любит, господин Пикдан, и, по-моему, она честная девушка. Соблазнить ее, а потом бросить – нехорошо.

– Я порядочный человек, мой друг! – твердо сказал он.

У меня не было, признаться, никакого плана. Я хотел подшутить над ним, подшутить, как школьник, и больше ничего. Я видел наивность старого --">