Статьи и рецензии [Станислав Золотцев] (fb2) читать постранично, страница - 2

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

И — опять-таки! — никуда не уйти от все того же социально-вехового определения. Да, «вкусные», сочные, ладные строчки звонкого русского стиха, и однако же — в обоих смыслах явно советского производства. Из тех, что и в прежние времена были не в фаворе у пиитической «элиты» (она же «придворная оппозиция»), считались законодателями литературных мод чем-то второсортным, приземленным, грубым, чуждым утонченности и изяществу якобы высокоинтеллектуального стихотворящего «бомонда» (читай — «поэты эстрады», они же грядущие «прорабы перестройки»). Вспомним: такие понятия, как «народная основа поэзии» или «поэзия труда», о коих изредка с одобрением отзывались идеологические «смотрящие» в официозно-отчетных текстах, оными же столоначальниками и их «высоколобыми» любимцами в кулуарах подвергались высокомерному осмеянию, — стоит глянуть лишь на издевательские пародии уже забытых ныне А. Иванова и 3. Паперного… А уж в постсоветские времена «могильщиками советской литературы», во множестве засевшими во всяких административных «швыдких» ведомствах и редакционно-издательских фирмах, этот — едва ли не самый плодородный — пласт русской словесности минувшего века и вовсе предан забвению. Объявлен не существовавшим. «Отменен»… Сей глагол в новом качестве я услышал еще в начале 90-х от одного из впавших в нищету «живых классиков»; с горьким вздохом он говорил: «Мои книги отменены новой властью!»

…Нет, поверьте, я не ухожу «в сторону» от конкретных размышлений над творчеством Ю. Конецкого, напротив: тем и знаменателен для меня выход его «ПСС», что, как почти никакое другое, это издание заставило задуматься над судьбами нашей литературы недавних десятилетий в целом. На то и «друга в поколенье» творчество, товарища по трудовой стезе… Ведь что и говорить, немало нашлось в «демократическо-либеральные» годы и таких пишущих, что сами «отменили» былые страницы своих книг (имя им создавшие) из-за их «советскости», тематики завода и пашни. А то и дальше пошли, как один некогда громогласный (и действительно даровитый) поэт, в былые годы клеймивший оппонентов-«западников» как «духовных власовцев», а в начале 90-х на страницах своего журнальчика, уже гибнувшего, опубликовавший роман-восхваление власовской армии… А вот мой уральский сверстник не изменил ни себе, ни знамени нашему рабоче-крестьянскому, и в первых двух книгах его трехтомника звучание определяют прежде всего стихотворения и поэмы, обращенные к трудовой воле «Каменного пояса» — она же и воля духовная, к судьбам ее вершителей, как давних, прославленных, так и тех, кто кровным, семейным родством был связан с автором:

И это тоже — отмененные стихи? Строки, проникнутые чудом восторга от удивительной, то противоречивой, то органичной слиянности двух стихий, среди которых зрела юная душа: заповедной красы уральской горной природы и заводских зарев, рождающих основу материальной силы страны; строфы сострадания и поздней сыновней нежности к людям, вынесшим на себе все тяготы грозовых эпох века, — «отменены»?.. Вот ответ на этот далеко не риторический (учитывая разрушительные погромы на ниве российской словесности) вопрос:

Сей — тоже далекий от риторики, выстраданный душой художника слова — вдохновенно-чеканный постулат не Ю. Конецким создан, но без преувеличения скажем: он и ему принадлежит. Замечательная уральская поэтесса Любовь Ладейщикова, его многолетняя соратница и мать его детей, воедино с ним выдохнула эти строки, когда они с несколькими земляками-единомышленниками создавали Цех Поэтов, стремясь отстоять среди «союзписа-тельских» расколов и раздраев честь отечественного искусства стиха, «прицельного искусства», — говоря словами Конецкого, относящимися к резьбе по камню; однако слово не тверже ли самоцветов и алмазов! Своего рода эпиграфом к тем борениям стала ранее написанная Юрием Валерьевичем блистательная миниатюра, не случайно и посвященная самой родной женщине и музе:

Не могу не упомянуть здесь о двух