Мы для нас [Святослав Сергеевич Спасский] (fb2) читать постранично, страница - 2

подписывается, ясноглазый, что врет.

— Котова-то я знаю, — задумчиво сказал Казарцев. — А вот как действительно с медведем-то быть? Вот что, пожертвуй-ка ты его в зоопарк.

— Я уж жертвовал, — уныло ответил начальник снабжения, — не берут. Не еж, говорят. Ежа возьмем, а белого медведя без документации — ни за что. Дорогой зверь, из Красной книги. Отвечать никому неохота.

— Бюрократы, — проворчал Казарцев. — Ничего, мы их тоже оплетем. Значит, действовать будем так: зверя первым делом оприходуем и будем давить на главк, чтобы кормами обеспечили. Учтем его как оборотное средство, согласно положению. Там, я помню, есть статья такая подходящая, 15-г называется — о животных на откорме. Включим его в план четвертого квартала особым пунктом, а там уж всучить зоопарку ничего не стоит — по передаточному балансу. А? Ну и куда они денутся?

— Вам виднее, — сказал повеселевший Буслаев.

...Медведя удалось провести как дополнительную продукцию завода, включить в квартальный план. Из главка выбили даже дефицитный рыбий жир, по триста граммов в день, включая выходные. Правда, жир был разрешен только на летний период — с осени, по расчетам главка, медведь должен был впасть в спячку. Казарцев, уверенный, что белые медведи зимой так же активны, мрачнел, на глазах тощал. Писал докладные.

Медведь же, наоборот, лоснился, тучнел на госхарчах: теперь хека и минтая ему поставляла централизованно продуктовая база. Да еще Буслаев, прикипев душой к своему питомцу, подкидывал ему мясного фарша и рыбных палочек, купленных на свои кровные.

Комсомольцы пятого цеха в порядке шефства выстроили зверю просторный вольер из нержавейки. Ясный Глаз пытался проинформировать общественность о том, что профком якобы показывает медведя посторонним туристам за деньги, которые, естественно, прикарманивает, но поклеп общественностью был отметен.

В бухгалтерских отчетах вольер стал значиться «Цехом БМ». Директору удалось утвердить полставки на обслуживание медведя. Постепенно зверь вплыл в спокойные бумажные реки, замелькал во всех сводках, узаконился. К нему приспособились. И срок передачи его в зоопарк нагрянул как-то неожиданно.

Провожали его торжественно, с оркестром, с фотокорами. Клетку загрузили краном на мощный «БелАЗ», который величаво выехал с заводского двора. Вслед ему раздавались напутственные крики шефствующих комсомольцев и откровенные всхлипывания Буслаева.

А через две недели директору был спущен производственный план на следующий год. В графе по выпуску дополнительной продукции стояло:

«Медведи белые — две штуки».

Мы для нас

«Прекрасное заведение — универсам, — сказал сам себе Петров. — Вот минуты не прошло, а я уже отоварился. Сахар, мыло, масло подсолнечное. Маргарин, сосиски, хлеб белый и черный. Макароны. Консервы: мойва жареная и фасоль болгарская. Это в простом магазине минимум полчаса убухать. Да еще с продавщицами наругаешься, последние нервы пораздергаешь».

Он пошел платить. Работали всего две кассы, и очереди к ним пестрыми питонами вились по всему залу. Привычным взглядом Петров определил контингент выстаивающих и выбрал для себя ту очередь, где преобладали мужчины.

Он не был женоненавистником. Просто он знал, что женщины, как правило, набирают продуктов обстоятельно и про запас, с хозяйственным прицелом. А как мужчина попадает в магазин? Обычно после краткого импульса со стороны жены «Сидишь? А в доме хлеба нет». Вот и стоят мужчины с одним-двумя видами продовольствия — пачкой сахара либо белым батоном. С такими-то покупателями очередь движется куда веселее.

(Справедливости ради отметим, что Петров, будучи безусловно лицом мужского пола, в магазине вел себя по-женски, то есть обстоятельно и практично.)

И правда, петровская очередь продвигалась шустрей. Тетки из параллельной очереди, видя это, хмурились, пыхтели и несли напраслину на свою кассиршу: дескать, еле ворочается, считать не умеет, сдачи каждую копейку как от сердца отрывает и вообще спит за кассой, как сова.

«Сами вы камбалы, — подумал про теток Петров, — соображать надо, в какую очередь становиться».

Довольный, он поставил ажурную корзинку с покупками на приступочек у кассы, как вдруг из подсобного закута выпорхнула вся белая, как мечниковская простокваша, торговая женщина.

— Варвара, — резво крикнула она, — ты мелочь просила? На, проверь только. Тут на восемьдесят рублей.

Она вывалила перед петровской кассиршей горсть тяжелых денежных колбасок, и та, легко очищая их от бумажных шкурок, принялась считать монеты. Считала она очень быстро, почти на компьютерном уровне, монетки, бренча, ссыпались в гнездовья кассового аппарата, тем не менее тетки из той очереди расцвели, а Петров скис.

— Это что же, вы все монеты пересчитывать собираетесь? — с вызовом спросил он.

— Собираюсь, — с вызом той же тональности ответила Варвара, кассирша.

— И долго это будет?

— Если мешать не станете, недолго,