Газета Завтра 401 (32 2001) [Газета Завтра] (fb2) читать постранично, страница - 2

земного.

Они рассказали мне, что смысл человеческого существования, а также смысл их монашеской молитвы в том, чтобы встреча Господа и человека произошла здесь, на Земле, до того, как человек умрёт. Если на земле этой встречи не произойдет, то там, по ту сторону смерти, этой встречи уже точно не случится. Все деяния монахов, весь их труд, все тайные и неведомые технологии связаны с молитвенными стояниями, с тем, чтобы молитва дошла до Господа и вернулась назад с ответом и благодатью. Чтобы во время молитвы им ничего не мешало, чтобы распахнувшаяся навстречу Господу душа как можно дольше оставалась открытой и светоносной. Свет, который монахи добывают с Неба, они выплёскивают за ограды монастыря, наполняя им казармы, конторы, офисы, человеческие семьи, остроги.

В этом их огромная работа. Они рассказывали мне, как она мучительна и тяжела, иногда страшна, потому что приходится принимать людские грехи, которые тяжестью и болезнетворностью наполняют их души. Им приходится эти грехи — как людские отходы, как скверны, как страшные болезни, эпидемии, живущие в человечестве — брать на себя, заражаться ими, а потом исцелять и себя, и того, кто их принес.

Я подумал: почему сюда, в Оптину пустынь, стремился Гоголь? Почему сюда стремился наш великий философ, мистик Владимир Соловьев, автор учения о Софии Премудрой? Почему здесь бывал Достоевский? В нескольких его романах присутствует Оптина пустынь. Старец Зосима из "Братьев Карамазовых" — это старец Амвросий. Сюда рвался и Толстой. С Оптиной пустынью связана мучительная толстовская драма: толстовская вера, толстовское неверие, толстовская гордыня, толстовское смирение и толстовская смерть.

Видимо, здесь отыскивались ответы на самые главные и грозные вопросы, которые стоят перед человечеством. Это чувствовали наши великие художники, и, стремясь решить эти проблемы в своих произведениях, они хотели сверить свои достижения, снять свои сомнения, общаясь с людьми, имя которым — старцы.

Старчество — это абсолютно русский путь, русское явление и достижение. Старцы — это те люди, которые не имеют особого статуса. Они не обязательно монахи или схимонахи. Они могут жить в миру, но через непрерывное покаяние и смирение, а также неизъяснимую любовь, что они испытывают к людям, к падшему и очень злому миру, стали прозрачными для высших сил, для воли Божьей. Через них, как через просветлённое стекло, видны райские смыслы и райские сущности. Те из нас, кто ищет, как на нашей многострадальной несчастной и великой земле установить эти райские смыслы и насадить эти сады, тянутся к Оптиной пустыни, чтобы в беседах с монахами, каждый на свой лад, попробовать ответить на эти могучие вопросы.

Возрождающиеся на Руси монастыри, которых становится всё больше и больше, и которые покрывают Россию таинственными лампадами, эти монастыри знают друг о друге. Они перекликаются, аукаются, подают друг другу весть и охватывают Россию множеством невидимых духовных световодов. Когда эти монастыри были разорены и разрушены, когда по всей России стояли взорванные и поломанные храмы, и в таком виде они продолжали проповедовать и благовествовать.

Такое могучее явление нашей советской литературы, как деревенская проза, быть может, возникло под воздействием этих таинственных храмов, которые стояли во всех русских деревнях. Поруганные, оскверненные, со сбитыми крестами, с продранными куполами, с мерзкими надписями на стенах. В этом оскорблённом виде храмы продолжали проповедовать и благовествовать. Их благую весть услышали наши замечательные писатели: Распутин, Белов, Абрамов, Личутин, Рубцов.

Эти разоренные храмы и монастыри становились местом, где, быть может, находили последнюю муку и последнее утешение множество невольников, зеков, ведь был обычай устраивать в монастырях колонии, тюрьмы. Чего стоит Соловецкая тюрьма в монастыре! Чего стоит монастырь в Верхотурье, где была устроена детская колония для маленьких злобных хулиганов! Чего стоит Валаам, куда после войны поместили наших израненных воинов и солдат, лишённых рук, ног, возможно, языка и глаз. Они были собраны там и оставались там. Наверное, многие из тех, кто потом получил пулю в лоб или скончался от тоски, или был забит насмерть, или умер от голода и холода в этих неотапливаемых монастырских стенах, они с этих стен, из этих облупленных фресок, от этих оставшихся в куполах ангельских и божественных ликов получали своё последнее напутствие, получали предсмертное духовное спасение.

Чем дальше я погружаюсь в мир монастырей, тем острее ощущаю их абсолютную насущность в сегодняшней жизни, где нет больше нравственных школ, нет в миру светских духовных авторитетов. И монастырь является для многих школой, для многих — спасением, куда стремится измученная русская душа, укрываясь от скверны и мерзости, что царят в миру. Монастыри отворяют русским людям свои двери, как во времена татаро-монгольского нашествия, когда горели русские посады, и люди затворялись в