Экстренный случай [Джеффри Хадсон] (fb2) читать постранично, страница - 3

религией».

Артур Ли — мой друг с тех еще дней, когда мы вместе постигали медицину. Он умница и прекрасный врач. Он твердо убежден в непогрешимости своих суждений, хотя вряд ли можно быть всегда непогрешимым. Пожалуй, он немного заносится, но осаживать его я как-то не могу. Он взял на себя очень нелегкое дело. Ведь что там ни говори, а кто-то должен делать аборты. Я не знаю, когда именно он начал заниматься этим. По всей вероятности, сразу же после того, как закончил ординатуру. Операция эта не представляет большой сложности, с ней справится любая опытная сестра. Есть тут, однако, одно маленькое «но»: операция эта незаконна.

Прекрасно помню, как я впервые узнал о его деятельности. Стажеры в лаборатории разговорились насчет Ли. Что-то очень уж много назначенным им «дв» (то есть диагностических выскабливаний) указывало на наличие беременности. Эти «дв» назначались Артом при разных женских недомоганиях, но результаты многих анализов указывали также, что пациентка беременна. Меня это встревожило — стажеры были молоды и невоздержанны на язык. Я тут же сказал им, что это не повод для шуток, и что такого рода разговорами они могут подорвать репутацию любого врача. Затем я отправился к Арту.

— Арт, — сказал я. — Меня кое-что беспокоит.

— Не в области гинекологии, надеюсь, — расхохотался он.

— Как тебе сказать. Я подслушал разговор наших практикантов. Они говорят, что за последний месяц с полдюжины соскобов, присланных тобой на анализ, указывало на наличие беременности. Тебе об этом сообщили?

— Да, — сказал он. — Сообщили! — От его благодушного настроения мгновенно не осталось и следа.

— Я просто хотел поставить тебя в известность. Если это дойдет до контрольной комиссии, у тебя могут быть неприятности.

— Неприятностей не будет. — Он покачал головой.

— Но ты отдаешь себе отчет и том, как это выглядит?

— Отдаю. Выглядит это так, будто я занимаюсь криминальными абортами. — Он сказал это тихо и совершенно спокойно. — Нам надо поговорить. Давай сходим куда-нибудь в бар. Можешь сегодня часов в шесть?

— Пожалуй, можно.

— Тогда встретимся на стоянке. А если выберешь время среди дня, просмотри историю болезни одной моей пациентки. Сьюзен Блак. Номер: АС двести двадцать один, триста шестьдесят пять.

Я записал номер на салфетке. И немного удивился: хоть доктора много что помнят о своих пациентах, но редко запоминают номер истории болезни.

— Прочти внимательно, — сказал Арт, — и не обсуждай ни с кем, пока не поговоришь со мной.

В полном недоумении я вернулся в лабораторию. В тот день мне предстояло делать вскрытие; я освободился только около четырех, тотчас же отправился в больничный архив и достал историю болезни АО-221-365. Я прочел ее, не отходя от шкафа. Сьюзен Блак была пациенткой доктора Ли, впервые обратилась к нему в возрасте двадцати лет, студенткой предпоследнего курса одного из бостонских колледжей. Жаловалась на нерегулярность менструального цикла. По ходу расспросов выяснилось, что она недавно перенесла краснуху, после чего постоянно испытывала большую слабость, апатию и вялость. Последние два месяца у нее каждые семь — десять дней начиналось слабое кровотечение, которое тут же прекращалось. При осмотре у нее не было обнаружено никаких отклонений, кроме легкого повышения температуры. Анализы крови были в норме, несмотря на несколько пониженный гемоглобин. Доктор Ли назначил «дв»; это было еще в 1956 году, до появления эстрогеновой терапии; «дв» не показало никаких отклонений, никаких признаков опухоли или беременности. Лечение, по всей видимости, давало хорошие результаты. Девушка находилась под наблюдением врача в течение трех месяцев, после чего жалобы прекратились.

Я не понимал, зачем Арту понадобилось показывать мне эту историю болезни. Посмотрел я и заключение патолаборатории. Делал анализ доктор Сандерсон. Заключение было коротко и ясно: макрогистология— норма, микрогистология — норма. Я вернул историю болезни на место и пошел обратно к себе в лабораторию. Придя туда, я не переставал думать — в чем же, собственно, суть дела? Не знаю, что именно натолкнуло меня на мысль о микрофотографии.

Как и многие другие больницы, Линкольнская сохраняет все свои патослайды. Слайды хранятся в длинных ящиках, напоминающих библиотечную картотеку. Я подошел к соответствующему ящичку и нашел нужный слайд. Взял его с собой в микроскопную, где в ряд стояли десять микроскопов. Один был не занят; я положил туда свой слайд. И сразу увидел, что тут что-то не то.

Слайд был зенкер-формалиновой окраски, которая употребляется лишь при специальной диагностике. Обычно употребляется гематоксилиновая-эозиновая. В тех же случаях, когда по какой-то причине применена зенкер-формалиновая краска, причина объясняется в заключении патологоанатома. Но Сандерсон даже не упомянул, что слайд был окрашен необычно.

Сам собой напрашивался вывод, что слайд подменили. Я взглянул на ярлык. Нет, почерк, вне