Поединок. Выпуск 10 [Алексей Силыч Новиков-Прибой] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (169) »
ПОВЕСТИ
БОРИС МОЖАЕВ ПАДЕНИЕ ЛЕСНОГО КОРОЛЯ
1
Следователь районной милиции капитан Коньков вызван был ни свет ни заря в прокуратуру. Звонил сам начальник: седлай, говорит, Мальчика и поезжай к прокурору. Он тебя ждет. Утро было дождливым и по-осеннему зябким. Пока Коньков сходил на колхозную конюшню, где стоял его Мальчик, пока ехал по глинистой скользкой дороге в дальний конец районного городка Уйгуна в прокуратуру, успел промочить макушку — фуражку пробило; и брюки промокли, снизу на самом сиденье, вода подтекала с плаща на седло. Вода была холодной, это почуял Коньков ляжками. И от шеи лошади начал куриться парок. Коньков привязал гнедого, потемневшего от дождя мерина под самым навесом крыльца и говорил ему виновато, будто оправдываясь: — Ты, Мальчик, не сердись на меня. Такая у нас с тобой работа — машины не ходят, а мы — топай. Ни дворов для тебя, ни коновязей. Анахронизм, говорят, пережиток прошлого. А вот приспичит — давай, мол, седлай этого чудо-богатыря. Лошадь, словно понимая сетования хозяина, согласно мотнула головой. Капитан очистил от глинистых ковлаг сапоги об железную скобу и вошел в прокуратуру. Районный прокурор Савельев, крупный носатый мужчина лет за тридцать, из молодых, как говорится, но решительных, встретил Конькова по-братски, вышел из-за стола, тискал его за плечи, басил: — Да ты вымок до самых порток! Снимай плащ, погрейся вон у печки. Ну и льет! Каналья, а не погода. — Что у тебя приспичило? Тормошишь ни свет ни заря! — Коньков снял плащ, кинул его на широкий клеенчатый диван, а сам подошел и прислонился руками к обитой жестью печке. Он был в форменной одежде и в массивных яловых сапогах; высокий и поджарый, в просторно свисающем сзади кителе, он выглядел юношей перед массивным Савельевым, хотя и был старше его лет на десять. — Звонил твоему начальству. Говорю, Коньков нужен, срочно! А он мне — у тебя что, своего следователя нет? Мне, говорю, спец нужен по лесным делам. Коньков у нас один таежник. — А чего в такую рань? — Глиссер ждет у переправы. Почту везет к геологам и тебя подбросит. — Что за пожар? Куда ехать? — На Красный перекат. — Эге! За двести верст киселя хлебать. Да еще в такую непогодь. — Глиссер крытый. Не течет, не дует. — Так до глиссера, до той самой переправы, ни один газик сейчас не доплывет. Дороги — сплошная глина да болота. Вон что творится! — кивнул на окно. — Поэтому и вызвали тебя на лошади. Коньков поглядел на свои мокрые брюки, вздохнул: — Спасибо за доверие, — и криво усмехнулся. — Что там стряслось? Тайга, чай, на месте, не провалилась? — Чубатова избили. Говорят, не встает. — Какого Чубатова? — Того самого… Нашего «лесного короля». — Ну и… бог с ним. Отлежится. Сам хорош. — Я слыхал, что ты его недолюбливаешь? — А мне что с ним, детей крестить? — Вроде бы на подозрении он у тебя, — не то спрашивал, не то утверждал Савельев. — Слухи об этом несколько преувеличены, как говаривал один мой знакомый журналист. Просто знаю, что он сам не одну потасовку учинял. Девок с ума сводит. Все с гитарой… Менестрель! Ни кола ни двора. По-вашему романтик, а по-моему бродяга. — Ты ему вроде бы завидуешь. Сам ходил в писателях, — хохотнул Савельев. — Да пошел ты со своими шутками! Коньков и в самом деле работал когда-то в Приморском отделении Союза писателей шофером и в газетах печатался. Даже песню сочинили на его стихи: «Горят костры над черною водой». В то далекое время он поступил на юридический факультет и уволился из милиции. Кем он только не работал за эти четыре долгих года! И газетным репортером, и рабочим в геологических партиях, и даже городским мусорщиком — шофером на ассенизаторской машине. Повеселился, помыкался и вернулся-таки на круги своя, в милицию. Во искупление первородного греха — непослушания был отправлен в глухой таежный угол участковым уполномоченным, в самый захолустный район. Отстал от своих сверстников по училищу и в должности и в звании, к сорока годам все еще ходил в капитанах. Наконец-то перебросили его в большой районный центр следователем. К репутации въедливого милиционера прилепилось еще прозвище «чудик». На это, собственно, и намекнул Савельев этим насмешливым выражением — «ходил в писателях». — А что? У Чубатова есть песенки — будь здоров! Сами на язык просятся, — продолжал подзадоривать его Савельев. — Паруса да шхуны, духи да боги… Новая мода на старый манер, — покривился Коньков. — Дело не в песнях. Гастролер он — прописан в Приморске, живет здесь. Не живет, гуляет.- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (169) »
Последние комментарии
3 часов 41 минут назад
3 часов 43 минут назад
4 часов 41 минут назад
5 часов 4 минут назад
23 часов 3 минут назад
23 часов 4 минут назад