Сороковое восхождение французов на Монблан [Жюль Верн] (fb2) читать постранично, страница - 2

подходят к верхней точке, но через несколько минут группу скрыли облака. Когда же облака рассеялись, люди куда-то исчезли. Обоих путешественников вместе с семью гидами и носильщиками сбросило ветром и унесло в сторону Кормайёра^[9], видимо, на ледник Бренва. Как спасатели ни старались, тел их обнаружить не удалось. Еще троих нашли в ста пятидесяти метрах под вершиной, у Малых Мулов^[10]. Они превратились в глыбы льда.

— Но как же они могли поступить так неосторожно? — спросил я Раванеля. — Что за безумие отправляться так поздно в подобную экспедицию! Им надо было идти в августе!

Я мог бы рассуждать так еще долго, поскольку эта печальная история прочно завладела моими мыслями. К счастью, погода скоро улучшилась, и веселые солнечные лучи принялись разгонять последние облачка, все еще скрывавшие вершину Монблана. Развеивали они и мрачные думы.

Восхождение наше продолжалось как нельзя лучше. Оставив за собой шале^[11] Планпраз^[12], расположенное на высоте 2062 метров, мы совершили подъем по каменным осыпям и снежникам к подножию скалы, названной Камином, на которую взбираются, цепляясь за выступы руками и ногами. Минут через двадцать мы достигли вершины Еревана, откуда открывался изумительный вид. Массив Монблана предстал во всем своем величии. Гигантская гора, прочно опирающаяся на солидный фундамент, казалось, бросала вызов бурям, скользившим по ее ледяному щиту, но не причинявшим ему никакого вреда. Вокруг исполина, с завистью поглядывая на него, громоздились шпили, пики, пологие вершины, которые не могли сравниться с Монбланом, выказывая явные признаки медленного разрушения.

С выбранного нами превосходного места для обзора мы смогли, хотя и не до конца, оценить расстояние, которое придется пройти по пути к цели. Вершина, из Шамони видневшаяся совсем рядом с куполом Гуте^[13], заняла свое настоящее место. Разнообразные плато, образовавшие ступени, которые нам предстояло преодолеть, и совершенно невидимые снизу, теперь открылись нашим глазам и, повинуясь законам перспективы, отодвинули желанную вершину еще дальше. Ледник Боссон, развернувшийся во всем своем блеске, ощетинился снежными иглами и сераками (ледяными глыбами до десятка метров в длину). Они, казалось, бились, подобно волнам бушующего моря, о скальные стены Больших Мулов, чье подножие исчезало среди вздыбленных льдин.

Столь захватывающее зрелище не могло охладить мое нетерпение, и больше чем когда-либо я захотел исследовать этот еще неизвестный мне мир.

Моего спутника также охватил энтузиазм, и с того момента я поверил, что пойду на Монблан не в одиночку.

Мы спустились в Шамони. Погода постепенно улучшалась. Барометр продолжал свое медленное восхождение — все шло как нельзя лучше.

На следующий день на рассвете я помчался к главному проводнику. Небо было безоблачным. Ветра почти не ощущалось — только легкие дуновения с северо-востока. Массив Монблана, с золотившимися под лучами восходящего солнца главными вершинами, казалось, приглашал многочисленных туристов посетить его. Нельзя было не ответить на столь любезное приглашение, не рискуя стать неблагодарным. Господин Бальма, справившись по своему барометру, объявил, что восхождение вполне возможно, и пообещал дать мне двух проводников и носильщика, как это предписывалось правилами. Право выбора я предоставил ему. Однако приготовления к выходу нарушил один инцидент, совершенно мною не предусмотренный.

Выйдя из комнатушки главного, я столкнулся с Эдуаром Раванелем, моим давешним проводником.

— Ну что, идете на Монблан? — спросил он.

— Разумеется, — ответил я. — Разве вы не находите нынешнее утро вполне подходящим?

Он задумался на несколько минут, а потом сказал с несколько озабоченным видом:

— Месье, вы же мой клиент; я вчера сопровождал вас на Ереван и теперь не могу покинуть. Раз вы идете наверх, то и я пойду с вами, если вам, конечно, угодно принять мои услуги. Это ваше право, потому что во всех опасных прогулках путешественник может выбирать себе проводников. Вот только, если вы примете мое предложение, я просил бы вас взять в помощники и моего брата, Амбруаза Раванеля, а также кузена, Гаспара Симона. Оба — молодые и здоровые парни. Они, как и я, не очень-то любят подобные прогулки, но от работы не бегают, и я ручаюсь за них, как за самого себя.

Парень внушал мне полное доверие. Я согласился и, не теряя времени, пошел предупредить главного проводника о сделанном мною выборе.

Но, пока шли наши переговоры, господин Бальма тоже начал действовать, договариваясь с проводниками в соответствии с установленной очередью. Один уже согласился: это был Эдуар Симон. Ждали ответа другого проводника по имени Жан Каррье. В ответе можно было