2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
которого парень с бычьей шеей презрительно назвал комиссаром. А потом приподнялся.
— Это был враг, — твердо сказал он. — Прохлопали… Подходит к солдатам перед самым отправлением эшелонов, распространяет разные слухи. Получит отпор — симулирует припадок. А мы уши распустили, заслушались. Кто здесь комсомольцы? Поднимите руки!
Старший по вагону Ваня Макковеев — три дня назад он еще был секретарем комсомольской организации Карымского паровозного депо — обводил лица взглядом, хмурился.
Одна рука, две… Робко поднялась чья-то третья. Пять рук, шесть… И вдруг в тишине послышался чей-то взволнованный голос:
— Не считай, Ваня! Все мы комсомольцы.
С верхней нары спрыгнул слесарь Семен Забелин, выпрямился, одернул гимнастерку, шагнул к Кошкареву.
— Ты почему панику сеешь? Брось, пока не поздно! Я тоже раненых расспрашивал. И ты был рядом. Расскажи лучше, как наши под Одессой стояли. Слышал, что сказал безрукий матрос? «Вылечусь, — говорит, — головой таранить их буду, пинками бить фашистов». И знаете что, ребята! Этот матрос едва живой… А за пятнадцать минут стоянки рассказал, как пользоваться бутылками с зажигательной смесью, учил бороться с немецкими танками. Чуешь, Кошкарев, что это значит?..
У топившейся железной печки собрались не только комсомольцы. Впервые за три дня молодые солдаты заговорили в полный голос. Перед грозными событиями, которые, несомненно, были впереди, им захотелось разрядить нехорошую, тоскливую обстановку. Заиграла гармошка, послышалась боевая песня. На станции в вагон заглянул начальник эшелона, сказал: «Добре!» — и ушел. Кошкарев о чем-то шептался со своим дружком Михаилом Калгановым, презрительно ухмылялся, и Ваня Макковеев не выдержал.
— Ну, а ты, Кошкарев, как думаешь воевать?
Промолчи Барсук, и он, возможно, доехал бы в десятой теплушке до фронта. Но Кошкарев не стал молчать. Он вылез из своего угла, сбычился, подошел вплотную к Ване Макковееву.
— Я как буду? Я до первого боя буду! Не за что мне воевать. Иди доноси.
Это было сказано так неожиданно и дерзко, что Ваня Макковеев на миг опешил.
«Трам-трам-трам», — прогремели колеса на стыках рельсов. Уже наступила ночь, в раскрытой двери вагона мерцали огоньки какого-то селения. Кошкарев подошел к двери, вцепился жилистыми руками в стены теплушки, шумно вдохнул морозный воздух, повернул ершистую голову к солдатам, презрительно улыбнулся, кивнул в сторону Вани Макковеева:
— Вылавливают немцы вот таких активистов.
Очень тихо стало в теплушке. Георгий Ишенин встал, шагнул к двери.
— Значит, не за что тебе воевать, — спокойно сказал Ишенин. — А я думаю, о чем вы тут шепчетесь…
Солдатский ботинок пришелся по заду Барсука. Кошкарев взмахнул руками и вылетел в раскрытую дверь вагона прочь, в темноту.
Все произошло в одно мгновение.
Поезд не остановился.
— Спокойно! — крикнул Ишенин. — Слышали, что он сказал? За эти слова он никому на меня не пожалуется. Никакому коменданту, никакому следователю. А если убился — черт с ним! Скажем, что сам сорвался. Я тут слышал, они договаривались… А ну, вылезай на свет! — потребовал от кого- то Ишенин. — Рассказывай, как ты будешь воевать!
Из темного угла вылез Михаил Калганов, испуганно заморгал глазами.
— Ну!
— Я не хотел… Это он меня подбивал…
— На что?
— Я его боялся… Немец пойдет в наступление, надо, говорит, лечь… А потом поднять руки…
— Эх, Калганов!.. — тихо произнес Ваня Макковеев. — А ведь тебя старик отец провожал. Помнишь, что он говорил?
— Я не сдамся, ребята, — поднял глаза Калганов.
В вещевом мешке Кошкарева оказалось письмо, свернутое в треугольник, с написанным адресом.
— «Я вернусь, папаня, — читал вслух Семен Забелин. — Может, совсем скоро, а может, через годы. Сделаю все, как ты порешил. Мы еще заживем, все козыри есть у нас…»
Не хотелось, чтобы кто-то знал, что в составе забайкальской лыжной бригады ехал на фронт человек, намеревавшийся сдаться в плен, решивший уцелеть во что бы то ни стало, солдат, которому было «не за что воевать». На листке было еще много места, и Ваня Макковеев дописал на нем несколько слов: «Ваш сын Никифор выпал из теплушки на перегоне Тарутино — Ачинск Красноярской железной дороги. Извещаем вас об этом и подписываемся».
Все до единого решительно и молча подписались под этими строчками.
«Выпал из теплушки». У солдат все-таки было какое-то неприятное ощущение…
Одному из них, Сергею Матыжонку, после войны довелось побывать в селе, из которого был призван на фронт Никифор Кошкарев. Бывший солдат работал на уборке урожая, вел комбайн. Вдруг все вспомнил и спросил своего помощника, не знает ли он в своем селе Кошкаревых.
— Кто их здесь не знает, — под рокот моторов неторопливо рассказывал пожилой колхозник. — И я батрачил у Митрофана Кошкарева. Первый богатей был на селе. Все эти поля сплошь были кошкаревскими, а заимка до сих пор его именем называется. Раскулачили. Озверел Митрофан
Последние комментарии
34 минут 26 секунд назад
9 часов 37 минут назад
1 день 8 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад