Козьма Прутков [Алексей Евгеньевич Смирнов] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

В обществе, в Английском клубе, на балах он по горячим следам импровизировал свои четверостишия. Жаль, что многие, лучшие из них не укладываются в печатный станок[3].

Неёлов, истинный этот в своем роде (то есть истинный поэт. — А. С.), имел потребность перекладывать экспромтом на стихи все свои чувства, впечатления, заметки. Он был Русская Эолова арфа, то есть народная игривая балалайка. <…> Этот поэт по вольности дворянства и по вольности поэзии не всегда был разгульным циником. Он иногда надевал и перчатку на правую руку и мадригальничал в альбомах московских барышень»[4].

Неёлов приятельствовал с отцом А. С. Пушкина Сергеем Львовичем. Он даже сочинил стихотворение «На завтрак С. Л. Пушкина, где хозяйка приступала, чтобы я ел блины, 1836 г.»:

Ни к пирам,
Ни к блинам
Не гожусь,
И боюсь
Блин я съесть!
Мне не снесть
Масла жир,
И мне пир
Точно то ж,
Что другим
Острый нож…[5]
Двадцать пятого мая 1825 года А. С. Пушкин писал Вяземскому: «Стихи Неёлова прелесть, недаром я назвал его некогда le chanter de la merde![6] (Это между нами и потомством буди сказано)»[7].

О себе Неёлов сообщал следующее:

«Я был молод: мне было двадцать лет, я был конногвардейский офицер, был красив собой, румян и бел, ловок и смел, и на бонмо собаку съел (не лез за словом в карман. — А. С.); я одевался у Венкёра (модный тогда портной. — А. С.), каждый день бывал на балах, и без меня был бал не бал; я ловко танцевал кадрили, польские (скажем, краковяк. — А. С.), англезы, алагрек (английские и греческие народные танцы. — А. С.) и полонезы, писал стихи девицам; мне писали страстные письма, мне назначали свидания у M-me Pierson (известная лавка мод. — А. С.) или на Пресненском пруду; моя шкатулка была полна портретов, писем и колец, я точно сыр в масле катался, пил, играл, кутил напропалую, имел несколько дуэлей, жил разгульно и лихо, и только потому уцелел, что Москвою правил тогда мой дядя, фельдмаршал (граф И. П. Салтыков. — А. С.): оттого мне все сходило с рук. Так прожил я лет тридцать»[8].

«До самого конца» дважды женатый Неёлов «не переставал воспевать московских красавиц, минувшие утехи стола и алькова и клеймить насмешкою карьеризм…»[9]. Ему посвящали стихи поэты и даже те, кто никогда не брался за перо, — таково было обаяние этого остроумца. Остаться в стороне от его смехотворчества не мог никто. И посвящения Неёлову сыпались одно за другим. Вот несколько примеров этих дружеских экспромтов.

Василий Пушкин

Неёлов любезный,
В беседе полезный,
Любитель стихов,
Твоей я судьбине
Завидую ныне,
Ты молод, здоров.
Ты можешь собою
Красоток пленять,
Вечерней порою
Смеяться и врать.
Подагры не знаешь,
До дна осушаешь
С шампанским бокал.
Ты, бросившись в сани,
Из пышной Казани
К друзьям прискакал.
Бобровую шапку
Надев набекрень,
Накинув чехмень[10].
И денег охапку
Схватив ты с собой,
В Москве обгорелой,
Но милой, веселой
Явился мурзой.
Игр резвых приятель,
Всегда обожатель
Прелестных Цирцей,
Без всяких затей
Точи им ты балы,
Пиши мадригалы
Всем нам на беду.
Будь с Вакхом в ладу,
С Фортуной не в споре;
Не думай об горе,
Неёловым будь
И нас не забудь.
Князь Иван Долгорукий

Неёлов! ты мне мил, за что не понимаю.
Но верь, что иногда ты мне необходим,
Такого сорванца другого я не знаю.
Приедешь! — чуть знаком — поедешь — и любим!!!
Граф А. Перовский

Неёлов беспутный! —
С ума ты слетел;
От лиры бесструнной
Стихов захотел! —
Ты знаешь, повеса,
Что я не Поэт.
Ни меры, ни веса
В стихах моих нет; —
А тащишь насильно
Меня на Парнас; —
И так изобильно
Хлыстовых у нас. —
Ах! сам же, бывало,
Я их осуждал;
Над ними немало
Я сам хохотал;
А ныне не смею
Тебе отказать —
Тружуся, потею
И должен писать!
Князь Петр Вяземский

СТИХИ ПОД СЛЕДУЮЩИЙ ПОРТРЕТ

Художник здесь рукою верной
Черты того изобразил.
Кто был всегда любим безмерно
И отроду в стихах сам