Часть четвертую я слушал необычайно долго (по сравнению с предыдущей) и вроде бы уже точно определился в части необходимости «взять перерыв», однако... все же с успехом дослушал ее до конца. И не то что бы «все надоело вконец», просто слегка назрела необходимость «смены жанра», да а тов.Родин все по прежнему курсант и... вроде (несмотря ни на что) ничего (в плане локации происходящего) совсем не меняется...
Как и в частях предыдущих —
подробнее ...
разрыв (конец части третьей и начало части четверной) был посвящен очередному ЧП и (разумеется, кто бы мог подумать)) очередному конфликту с новым начальственным мразматиком в погонах)). Далее еще один (почти уже стандартный) конфликт на пустом месте (с кучей гопников) и дикая куча проблем (по прошествии))
Удивила разве что встреча с «перевоспитавшейся мразью» (в роли сантехника) и вся комичность ситуации «а ля любовник в ванной»)) В остальном же вроде все как всегда, но... ближе к середине все же наступили «долгожданные госы» и выпуск из летного училища... Далее долгие взаимные уговоры (нашего героя) выбрать «место потеплее», но он (разумеется) воспрининял все буквально и решил «сунуться в самое пекло».
Данный выбор хоть и бы сделан «до трагедии» (не буду спойлерить), но (ради справедливости стоит сказать, что) приходится весьма к месту... Новая «локация», новые знакомые (включая начальство) и куча работы (вольно, невольно помогающяя «забыть утрату»). Ну «и на закуску» очередная (почти идиотская) ситуация в которой сам же ГГ (хоть и косвенно, но) виноват (и опять нажравшись с трудом пытается вспомнить происходящее). А неспособность все внятно (и резко) проъяснить сразу — мгновенно помогает получить (на новом месте службы) репутацию «мразоты» и лишь некий намек (на новый роман) несколько скрашивает суровые будни «новоиспеченного лейтенанта».
В конце данной части (как ни странно) никакого происшествия все же нет... поскольку автор (на этот раз) все же решил поделиться некой «весьма радостной» (но весьма ожидаемой) вестью (о передислокации полка, в самое «пекло мира»)).
Часть третья продолжает «уже полюбившийся сериал» в прежней локации «казармы и учебка». Вдумчивого читателя ожидают новые будни «замыленных курсантов», новые интриги сослуживцев и начальства и... новые загадки «прошлого за семью печатями» …
Нет, конечно и во всех предыдущих частях ГГ частенько (и весьма нудно) вспоминал («к месту и без») некую тайну связанную с родственниками своего реципиента». Все это (на мой субъективный взгляд)
подробнее ...
несколько мешало общему ходу повествования, но поскольку (все же) носило весьма эпизодический характер — я собственно даже на заморачивался по данному поводу....
Однако автор (на сей раз) все же не стал «тянуть кота за подробности» и разрешил все эти «невнятные подозрения и домыслы» в некой (пусть и весьма неожиданной) почти шпионской интриге)) Кстати — данный эпизод очень напомнил цикл Сигалаева «Фатальное колесо»... но к чести автора (он все же) продолжил основную тему и не ушел «в никуда».
Далее — «небрежно раздавленная бабочка Бредберри» и рухнувший рейс. Все остальное уже весьма стандартно (хоть и весьма интересно): новые залеты, интриги и особенности взаимоотношения полов «в условиях отсутствия увольнений» и... встреча «новых» и «бывших» подруг ГГ (по принципу «то ничего и пусто, то все не вовремя и густо»)) Плюсом идет «встреча с современником героя» (что понятно сразу, хоть это и подается как-то, как весьма незначительный факт) и свадьма в стиле «колхоз-интертеймент представляет» и «...ах, эта свадьба пела и плясала-а-а-а...» (в стиле тов.П.Барчука см.«Колхоз»)).
Концовка (как в прочем и начало книги) «очередное ЧП» (в небе или не земле). И ведь знаю что что-то обязательно будет... И вроде уже появилось желание «пойти немного отдохнуть» после части третьей... Ан нет!)) Автор самым циничным образом «все же заставил» поставить следующую часть (я то все слушаю в формате аудио) на прослушку. Так что слушаем дальше (благо пока есть «что поесть»))
Можно сказать, прочёл всего Мусанифа.
Можно сказать - понравилось.
Вот конкретно про бегемотов, и там всякая другая юморня и понравилась, и не понравилась. Пишет чел просто замечательно.
Явно не Белянин, который, как по мне, писать вообще не умеет.
Рекомендую к прочтению всё.. Чел создал свою собственную Вселенную, и довольно неплохо в ней ориентируется.
Общая оценка... Всё таки - пять.
подпевать вторыми и третьими голосами, словно стараясь отвлечь от горящих на берегу чудовищных костров, от чужеголосых гортанных песен охотников и рыбарей, от ритмичного топота танцующей в темноте толпы. Но наши слабые голоса ничего не могли заглушить, и еще ни разу в жизни нам не доводилось петь под столь жуткий аккомпанемент.
Когда глянцевая смола подошла к подбородку Икки, Матушка послала меня за венком:
— Тетушка Май должна была принести.
Я поднялся и зашагал по смоле. Идти было приятно, отсиженные ноги наслаждались движением. Передо мной словно светил волшебный фонарь: на пути затихала музыка, умирал смех, останавливались танцы, и по всей окружности ямы блестели глаза — чужие и знакомые, но тоже ставшие чужими.
Толпа расступилась, и показался венок — бледный круг, обрамленный спиралями шепчущей лозы. Красивее я ничего в жизни не видел. Найдя пологое место, я выбрался на берег. Земля была непривычно твердой и холодной. Колени дрожали. Я принял у тетушки Май венок: тяжелый, с удушливым запахом. Из толпы протянули гирлянды.
— Ты должна помочь, — сказал я. — Мне одному не донести. И вообще Икки хочет, чтобы ты подошла.
Тетушка Май покачала головой.
— Она мне сердце пополам разрубила своим проклятым топором.
— Хочешь отплатить тем же? Ей жить осталось меньше часа!
Мы злобно глядели друг на друга, облитые светом костров, нагруженные бледными гирляндами.
— Смотри-ка, Май, а у мальчишки зубы прорезались! — крикнули из толпы.
— И правильно! — подхватил другой голос. — Для Икки это час последних радостей, Май. Если она считает, что прощание с тобой — радость, то надо…
— А нечего было нас позорить!
— Потом будешь грызть себя, — сказал первый.
— Это все равно что… — Май опустила плечи. — Ей следовало думать о семье! А не только о себе…
— Возьми цветы, Май! Не заставляй мальчишку бегать дважды. Девчонке уже недолго осталось.
— Все там будем, — тихо добавил первый голос.
Тетушка Май стояла молча. Угол ее рта задрожал и полез вниз.
Я повернулся и надел венок на голову, будто мальчик на свадьбе: гирлянда легла на спину до самой земли. Не оглядываясь, я спустился и зашагал по смоле. Волшебный фонарь продолжал светить, гася гул толпы. В ушах стоял скрип и шорох цветов, в глазах качался круг огней — там, где стояли Матушка, Дэш, Фелли, и торчала из смолы голова Икки.
Матушка, неловко опустившись на колени, о чем-то говорила с Икки. К тому времени как я подошел с цветами, сестренка уже не могла повернуть головы.
— Ах, моя малышка! Ах, милая! — запричитала у меня за спиной тетушка Май.
Я чуть было не сказал: «Поздно спохватились, тетя!» В груди булькала ярость вперемешку со страхом. Я казался себе слишком взрослым для тетиных глупостей.
— Ну вот, Икки, — улыбалась Матушка, укладывая гирлянды вокруг дочкиной головы. — Сейчас ты у нас станешь еще красивее. Тебя не будет, а цветочки останутся. Будем сюда приходить, навещать.
— Они сразу завянут, я знаю, — отвечала Икки сдавленным голосом, сквозь зубы. — Завянут от жары.
— Для тебя они всегда останутся свежими. Ты возьмешь их с собой, вместе с нашими песнями.
Я укладывал гирлянды вокруг венка на манер солнечных лучей.
— Кто здесь? Тетушка Май? — спросила Икки.
Тетушка, помогавшая мне с цветами, испуганно подняла голову.
— Тетушка, покажи, что ты принесла.
Тетушка Май протянула ей гирлянды:
— Красивые, правда? Колокольчики с Нижнего болота, шепчущая лоза от тети Патти, звездный вьюнок… Никогда бы не подумала, что обыкновенный вьюнок может быть таким красивым.
— Я бы тоже не подумала.
Мы закончили с цветами. Все легло очень хорошо: сверху венок, по бокам гирлянды, лампы сзади, полукругом, чтобы не слепить Икки глаза, а спереди просвет.
— Теперь мы будем тебя отпевать, — сказала Матушка. — Подходите по очереди, прощайтесь.
Она первая опустилась на колени, прошептала что-то Икки на ухо, поцеловала ее в лоб.
Затем и мы попрощались, один за другим. Маленький Фелли цепко обнял ее, не хотел отпускать; Икки начала плакать. Дэш торопливо нагнулся, чмокнул мокрую от слез щеку и отошел. Матушка подала мне платок, я присел, отер Икки глаза и нос — и растерялся, глядя в ее беззащитное лицо.
— У тебя здорово получается на флейте, — улыбнулась сестренка.
Мне хотелось крикнуть: «При чем здесь я, Икки! При чем здесь я…»
— Ты будешь приходить сюда? — спросила она. — Один, без остальных? Будешь играть мне?
Я кивнул, но этого было мало; я знал, что отмолчаться не получится, надо что-то сказать.
— Да, если хочешь…
— Конечно, хочу! А теперь нагнись, поцелуй меня.
Я поцеловал ее детским поцелуем, прямо в губы. Последний раз я целовал ее перед самой свадьбой: аккуратно, в щечку, и на губах остались блестки.
Поправив ей волосы, я отступил в тень.
— Деточка, куколка моя ясная! Единственная моя… — зарыдала тетушка Май.
— Ничего, тетушка, ничего, — отвечала Икки, — скоро уже
Последние комментарии
3 часов 44 минут назад
5 часов 48 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 13 часов назад