Опасное молчание [Златослава Борисовна Каменкович] (fb2) читать постранично, страница - 2

доченька?

— Хвала богу, — Ксеня утирает с лица пот, — что все так кончилось… А то ведь…

И вот я узнаю, что в пятницу утром за нами заехала грузовая машина, чтобы мы эвакуировались. Моя соседка захватила самое необходимое, усадила в машину двух своих детей, Любашу — в кабину к шоферу, и они поехали за мной в больницу. А тут воздушная тревога! Не успели доехать до больницы, как случилось ужасное: разорвалась бомба. Женщина с детьми убиты, шоферу перебило руки, а Любашу выбросило на мостовую…

Едва Ксеня все это мне поведала, как вошел ее муж, Казимир. С потемневшим от усталости лицом он сказал:

— Немцы уже в городе.

— Что же мне делать? — с трудом вымолвила я.

— Не бойтесь, пани, мы вам не дадим пропасть, — ответил Казимир. — Грудного ребенка в подвал, конечно, спрятать нельзя… Надо сказать, что у нас — двойня.

Ксеня, она месяц назад родила шестую девочку, стала молочной матерью Наталочки. А мы с Любашей всю войну жили в глухом подвале этого дома, точнее — не жили, а спасались от смерти. Ведь меня — коммунистку, депутата горсовета, да и моих детей, оккупанты не пощадили бы… За три с половиной года мы ни разу не видели солнца, дневного света. Вода, эрзац-хлеб, да и то не каждый день, раза два в неделю горячая похлебка — вот и все. Зато вместе с моими вещами наша спасительница Ксеня принесла большую красочную книгу «Кулинария». Бывало, при свете коптилки открою книгу, рассматриваем с дочкой картинки и мечтаем о вкусном.

«Мамочка, читай, читай», — просит Любаша. Сама-то она еще только по слогам умела. Вот я и читаю, как надо готовить торт с шоколадом или пирог двухслойный с яблоками и малиной, печенье и маргаритки или глаголики шоколадные. Больше всего она любила пирог с творогом и миндалем — помнила, перед самой войной я испекла. А еще любила варенье из вишни без косточки…

Слышу, о страницу книги — кап, кап, кап! Слезы… А ничего не просит… все понимает, ей тогда уже восемь лет было… Проглотит слезы и опять: «Мамочка, читай…» С тех пор она всю «Кулинарию» выучила назубок.

Три с лишним года эти хорошие люди прятали меня с Любашей в своем подвале. А в нашей квартире жили немецкие офицеры…

— Это уже больше, чем доброта, — прошептала потрясенная девушка.

В комнате Мирославы Борисовны Петрик увидел фотографию черноглазого брюнета в военной шинели с двумя ромбами на петлицах и спросил у Любаши:

— Это кто, твой папа?

Девочка отрицательно покачала головой.

— Наш дядя Саша. Александр Кремнев. Он был революционером. Мой папа ему племянником приходится. Мама всегда говорит, что дядя Саша, мой папа и я, конечно, похожи.

— Верно, — согласился Петрик.

Вдруг Любаша вспомнила свою обиду и пожаловалась Петрику:

— Одна девчонка, она за углом живет, на Доминиканской… Знаешь, как она меня дразнит?

— Нет.

— «Подкидыш! Подкидыш!» Я ее поймала, стукнула кулаком по спине и спрашиваю: «Ты зачем меня обзываешь?» А она: «Это… молочница сказала… У тебя мама украинка, сестричка тоже, они светлые, а ты… Почему ты такая вся черная — и волосы, и лицо, и глаза, только зубы белые…» А я ей сказала: «Твоя молочница — лгунья! Я вовсе не подкидыш… я родная… Просто… папина бабушка была турчанка, я на нее похожа…»

Петрик иногда заставал учительницу в слезах. Он догадывался о причине этих слез, но не знал, чем можно утешить Мирославу Борисовну: ведь война кончилась, а ее муж так и не вернулся…

Петрика захватили книги. После школы каждую свободную минуту мальчик читал. Книги уводили его в большой и широкий мир, где он рос и мужал, находил себе друзей, сражался с врагами…

Ганнуся уже начала тревожиться, как бы это не помешало Петрику в учебе — ведь три с лишним года упущены.

— Ничего, ничего, пусть читает, — успокаивала девушку Мирослава Борисовна. Как бы учительница ни уставала, она ежедневно занималась с Петриком по два-три часа, наверстывая упущенное.

Два года упорной учебы остались позади.

Как-то Мирослава Борисовна, точно угадывая мечту Петрика, серьезно сказала:

— Потрудимся мы с тобой лето, Петро Михайлович, да и сдадим экстерном. Хватит у нас сил? Не испугаемся университета? Ведь ты у нас будущий писатель!

— Попробуем, — так и засветился улыбкой юноша, а в прищуре его умных глаз таилось что-то неукротимое.

Обманутая смерть

В один из солнечных августовских дней к четырехэтажному дому с крылатым каменным львом над порталом подошел, опираясь на костыли, смуглый человек с белоснежной головой и иссиня-черными глазами под черным разлетом бровей.

«Что за чертовщина! Дом как стоял, так и стоит вот уже триста с лишним лет на этом месте! — не в силах унять волнение, мысленно сказал себе Кремнев. — Какой же мерзавец вернул мне в госпиталь мой запрос о семье с припиской: «Дом сгорел. Адресат не найден»?..

Нет, Кремнев не может отважиться подняться в