Полет почтового голубя [Кристиан Гарсен] (fb2) читать постранично, страница - 3

негромко похрапывал, надев наушники. Еугенио уже закончил читать свою книгу, а до прибытия самолета в Пекин оставалось еще три часа.

— Вы интересуетесь физикой элементарных частиц? — услышал он через несколько минут.

Китаец уже проснулся и смотрел на него, широко улыбаясь. Это был очень худой мужчина лет пятидесяти, с лицом, покрытым преждевременными морщинами.

— Извините, — произнес он, — я вас, наверное, потревожил.

— Вовсе нет, — солгал Еугенио.

— Я очень люблю французский язык, — сказал китаец. — Позвольте представиться, меня зовут Чжан, точнее, Чжан Хянгунь, что означает «ароматное облако». Конечно, это не слишком удачное имя, и, честно говоря, у моих братьев имена не намного лучше, но так пожелала наша мать, — словно оправдываясь, объяснил он. — Я очень люблю французский язык, — повторил он. — И считаю, что это язык желания.

— А меня зовут Еугенио Трамонти, — представился Еугенио.

— Итальянское имя, — заметил господин Чжан.

— Да. Мои родители были итальянцами. Но сам я живу в Марселе, кстати, он очень похож на итальянский город. А, собственно, что вы имеете в виду, говоря, что французский язык — язык желания?

Господин Чжан широко раскрыл глаза и улыбнулся.

— Subjonctif^[1], месье Трамонти, — произнес он с видом гурмана, — я люблю сюбжонктив. А вы нет? «Больше всего на свете я хотел бы, чтобы она упала в мои объятия», «Если я узнаю, что вы здесь одна-одинешенька, я постучу в ваше окошечко». Это очаровательно… В мире мало других языков, которые содержат столько обещаний в грамматической форме. В английском, к примеру, нет настоящего subjonctif. Это плоский язык, хотя и очень практичный, особенно в том, что касается техники. Впрочем, это не означает, что он лишен очарования.

— Вы преподаете?

— Немного, — ответил Чжан с загадочным видом, который умеют напускать на себя восточные люди. — А вы?

Еугенио отвернулся к иллюминатору. Внизу, слегка извиваясь, простирались огромные пустынные коричневатые степи.

— Я журналист, — сказал он. — Мне нужно написать несколько статей о Сиане и Пекине.

— И вы интересуетесь физикой элементарных частиц? — снова поинтересовался господин Чжан.

— Немного, правда, я дилетант и не всегда всё понимаю, — смущенно ответил Еугенио. — Это своего рода развлечение. Я иногда читаю кое-какие научно-популярные книжки, как эта.

— Она очень интересная, — заметил господин Чжан.

Еугенио с удивлением взглянул на него.

— Я астрофизик, — объяснил Чжан. — Я не читал этой книги, но у меня есть несколько статей этого автора. Теория, которую он излагает, действительно любопытна. Речь идет об относительности масштаба, не так ли?

— Да, здесь описывается фрактальный мир с бесконечным числом повторяющихся структур вне зависимости от масштаба как на микро-, так и на макроуровне. Очень увлекательно, хотя и не все понятно, — признался Еугенио.

— Как и все теории о материи, эта теория открывает не просто физические, а метафизические возможности, — объяснил Чжан. — Целый мир вокруг одного атома… Почему бы и нет? Некоторые из ваших поэтов упоминали эту возможность. Кажется, Уильям Блейк. И Пессоа. Некоторые из наших мыслителей тоже. Вы читали «Дао дэ цзин»^[2]?

— Нет, — признался Еугенио.

— Прочтите его, — настоятельно произнес Чжан. — Вы увидите, что найдете в нем и Хуана де ла Круа^[3], и Парменида, Гераклита, и Паскаля. В мире гораздо больше мостов, чем кажется на первый взгляд. Интуитивные знания не имеют границ.

По бортовой радиосети сообщили, что справа от самолета виден Улан-Батор. Город, раскинувший свои геометрические строения в месте слияния трех долин, показался Еугенио каким-то уродливым, забетонированным, зажатым среди коричневых холмов. На окраинах угадывались очертания юрт — больших палаток кочевников, которые постепенно переходили к оседлому образу жизни. Какая отсталость, подумал Еугенио, какая ужасная отсталость. Он извинился и встал, чтобы пойти выкурить сигарету в хвосте самолета.

Когда самолет приземлился, господин Чжан дал Еугенио свою визитку, порекомендовав в случае необходимости без колебаний обращаться к нему.

— Пекин иногда может быть жестоким городом, — сказал он. — Хорошо, когда у тебя есть в нем знакомые. Если вы захотите, чтобы я стал вашим гидом, то я, невзирая на мои скромные способности, сделаю это с большим удовольствием. Видите, — заключил он, широко улыбаясь, — я снова говорю о желании: опять subjonctif.

Глава 3 В нежных оковах теплой пушистой пены

Комфортабельный отель, принадлежащий американской компании, находился на проспекте Чанъань, более чем на тридцать километров протянувшемся через Пекин с востока на запад. Номер, в котором поселился Еугенио, располагался на пятнадцатом этаже, и из большого окна хорошо был виден медленно движущийся поток велосипедов с редкими вкраплениями коричневатых