cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
сестры, умела держать себя в руках и ничего не делать под влиянием момента. И если бы не личные обстоятельства, она, возможно, не клюнула бы на удочку сестры. Однако, только что провалив последний вариант замужества, Грейс чувствовала себя не очень-то уверенно. Что ж, подумала она, игра это или не игра, но это то, что мне сейчас нужно. В глубине души Грейс надеялась, что в аэропорту Вилла бросится к ней с криком: «Грейс! Замечательно я тебя провела?!»
На улице оказалось неожиданно холодно и морозно. Дул ледяной ветер. Грейс плотнее запахнула пальто, думая о том, как скоро теплый туман Англии сменился северным зимним холодом. Бледное небо было абсолютно чистым, с тонкой розовой полоской у горизонта. В такие моменты вспоминаются Финляндия, Лапландия, плавучие льды и Полярная звезда. Грейс обрадовалась, что прилетела сюда. Она займется проблемами Виллы, а заодно продумает и свои планы на будущее.
У меня тоже есть, что тебе сообщить, подумала Грейс, и я тоже рассчитываю на утешение. Она огляделась по сторонам, разыскивая Виллу.
Но среди встречающих Виллы не было!
Флегматичные шведы в теплых пальто, замотанные шарфами, в шапках, натянутых по самые носы, толпились в ожидании. Среди них не было никого, хотя бы отдаленно похожего на Виллу, даже если иметь в виду, что никому не известно, какого цвета волосы у Виллы в данный момент, и не надела ли она твидовый костюм, который прежде не носила.
Никого.
Офицер на паспортном контроле говорил на безупречном английском.
— В отпуск, мисс Эшертон?
— Да.
Резиновый штемпель прижался к странице ее паспорта. Шлеп.
Ее никто не встретил. Автобус, набитый незнакомыми людьми, долго ехал по унылой сельской местности в город. Мимо проносились маленькие «вольво», «мерседесы», «саабы». За окнами проплыло длинное узкое кладбище, засаженное высокими темными соснами, со всех сторон обступившими серые могильные камни, изящные позолоченные ворота дворца, высотные дома. От аэровокзала угрюмый таксист довез Грейс до квартиры Виллы на Страндваген.
Дверь высокого темно-красного дома с фасадом на бухту открыла полная женщина с бледно-голубыми, почти выцветшими глазами. Круглые, чуть навыкате, они придавали ее лицу холодное, бесстрастное выражение, но голос звучал вежливо и довольно дружелюбно.
— Вы говорите по-английски? — спросила Грейс и, когда та кивнула, продолжила: — Здесь живет мисс Вилла Бедфорд?
— Да, здесь, но сейчас ее нет дома.
— А вы не знаете, где она?
— Нет, она не сказала, куда едет. Входите, а то замерзнете.
Грейс ступила на каменный пол узкого холла. Вон крутая лестница наверх (Вилла писала, что живет «наверху»), на темно-коричневой стене висит табличка с фамилиями жильцов, под ней столик с неразобранной почтой.
— Меня зовут фру Линдстром, — представилась женщина. — А вы подруга фрекен Бедфорд?
— Двоюродная сестра, Грейс Эшертон. Я отправила ей телеграмму несколько дней назад, но не получила ответа.
Женщина взяла со столика конверт.
— Эта? Она так и лежит здесь, фрекен Бедфорд еще не возвращалась.
Грейс нахмурилась.
— А она вам не сказала, надолго ли уезжает?
— Ни слова. Но ушла она с маленькой сумкой.
— Когда?
— Дайте-ка подумать — дней десять назад.
Примерно тогда Вилла и написала Грейс то письмо: «Дело принимает такой оборот…»
— Но она, конечно, вернется?
— Надеюсь. Квартира все еще за ней — она оплачена до конца года. Не думаю, чтобы можно было так просто взять и все бросить, никому ничего не сказав.
Не удивилась бы, если бы Вилла именно так и поступила. Ей всегда было на все и на всех наплевать, особенно когда она скоропалительно и безоглядно влюблялась, разочарованно подумала Грейс и как можно спокойнее спросила:
— У вас есть ключи от ее квартиры? Я могу подняться?
— Пожалуйста. Я очень рада, что вы приехали, а то я уже стала…
— Волноваться? — подсказала Грейс.
Женщина отрицательно покачала головой.
— Скорее удивляться. Такая тишина, знаете ли. Фрекен Бедфорд была очень разговорчивой и шумной молодой женщиной. Поначалу мы с ней очень часто болтали, но с недавних пор она стала меня почему-то избегать. И вот однажды спустилась вниз с сумкой и объявила, что исчезает, и, знаете, очень хорошо, что у нее нет птички.
— Птички?!
Фру Линдстром на удивление мило улыбнулась.
— Она собиралась завести канарейку. Говорила, что в комнате слишком тихо, а она не любит тишину.
Грейс улыбнулась. Вилла терпеть не могла не только тишину, но и темноту. И только когда ей исполнилось шестнадцать, ее удалось убедить спать без ночника.
— Певчая птичка. Чудесная мысль, не правда ли? Может, она и отправилась ее искать, кто знает? Проходите, фрекен Эшертон. Лестница крутая, но всего лишь два пролета.
Поднимаясь по лестнице, Грейс пыталась обдумать только что услышанное от фру Линдстром. Чушь, подумала она, уж никак не искать какую-то птичку отправилась Вилла.
— Вы точно помните, что она не говорила, на
Последние комментарии
8 часов 35 минут назад
10 часов 8 минут назад
14 часов 1 минута назад
14 часов 6 минут назад
19 часов 26 минут назад
2 дней 7 часов назад