2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
армейскую лямку), то он скажет, что самое дорогое — это жизнь (и тотчас замолчит, чтобы не повторять Николая Островского). Но кто же спорит с тем, что жизнь — самое дорогое? Или он скажет, что надо быть человеком. Ну, правильно. А дальше?
Дальнейшее — молчание…
Человек создан для великой цели, это изначальная аксиома, естественная данность, судьба, и надо только решить одну (неимоверно трудную и ответственную!) задачу: найти ту реальность, в которой эта судьба свершится.
Очерчивается уникальный склад души, который, кажется, обрывается на шестидесятниках, хотя им (то есть нам) это казалось чем-то вечным, само собой разумеющимся: великая цель, которая неощутима, как кровь в сосудах, и моральные ценности, которые надо только внедрить в реальность.
Реальность мыслится столь же далекой от душевного строя шестидесятника, как ошкеренная рыба на палубе СРТ далека от канифоли, которую визборовский Алик бережет для своей скрипочки. По определению, этот идеалист должен натыкаться на самую крутую реальность. Это необходимо для утверждения того неощутимого принципа, что жизнь — это жизнь, то есть прекрасная жизнь есть прекрасная жизнь… и добавить к этому нечего.
Только испытать. Огнем и железом. Холодом и льдом.
Отсюда — армия. Точнее, так: Советская Армия, место, предназначенное страной для сильных и молодых мужчин. Отсюда — Арктика. Точнее, так: земля в консервных баночках, набор открыток «Москва моя», фильмы, где если по ходу действия режут арбуз, то эту часть крутят по пять раз в день. Отсюда — горы. То есть смысл восхождений: что бы я сделал, если бы в моей жизни не было гор? Что бы я мог узнать про себя?
Эта запредельная серьезность все время должна осаживать и удостоверять себя смехом. Альпинистский юмор: пьяный одноногий алкаш попал под трамвай, и ему отрезало деревянный протез. Арктический юмор: на зимовье повезли двух жен и фрукты; это называется — помочь женщинами и арбузами. Армейский юмор: вчерашний студент говорит, что историческая грамматика страшней третьей мировой войны; вчерашний столяр подхватывает: у нас, мол, тоже шофер пьяный корову задавил. На газоне!
Перед нами патентованное пересмеивание молодой прозы 60-х годов. Мечта смотрится в жизнь и корчится от смеха. Романтика стесняется, что она романтика, и все время сжимает себя, уничтожает в себе то прекраснодушие, которое может увести от жизни. Пафос, прикрываемый юмором, — волевое самосмирение. Никакого ухарства! Разухабистая храбрость — первый признак тайной трусости. Нужны железный расчет, стальная воля, твердокаменное упорство. Между прочим, психологический комплекс раннего большевизма, породивший в свое время великую советскую литературу. Шестидесятники — поздняя ветка на этом каленом древе. Теперь ясно, что и — последняя.
Миражи рассеиваются. Всемирные задачи остаются где-то за горизонтом. Перед тобой — стена. То есть зеркало: поставленная дыбом гладь из льда и камня. Надо пройти. Зачем? Ни зачем. За моральные ценности. Торжество воли и триумф силы. Жизнь.
Во всем этом можно уловить оттенок своеобразного гурманства. Мы не знаем, как там с духом, но тело нам дано всего один раз…. Тело?! Конечно, надо взять поправку на тот же юмор, и все-таки… Дух, ищущий опору и обнаруживающий под собой пустоту, вникает в тело, в эту природную данность, и находит там то, что ищет, — магию воплощенности: радость легких ног, взбегания по лестнице, радость глубокого вздоха… В сущности, это уже одышка подступающего кризиса. Пока еще только смутное предчувствие, вытесняемое восторгом телесного здоровья.
Ярчайшим образом эта драма проецируется на непременный в каждой повести Визбора любовный сюжет. Чувство либо сламывается, либо оказывается под угрозой слома. Природность и духовность то и дело меняются местами. Любовь — это мистерия духовного в природном или природного в духовном. Вот характерное описание скромной героини визборовского лирического сюжета: …она была хороша той недостижимой в городах привлекательностью, которой одаривают горы, леса, тундры, моря скромных геологинь, изыскательниц, топографинь, археологинь. Без драгоценностей и липовой косметики входят они в московские, ленинградские, новосибирские компании, и пламя свечей начинает колебаться, и мужчины, не какие-нибудь тридцатилетние юноши, а мужики настоящие, молча приподнимаются с югославских диванов, готовые тут же идти за незнакомкой в неведомые края, оставляя в снегах, по краям дороги своего бегства, разбитые должности, обломки карьеры и совершенно новенькие, свеженаписанные исполнительные листы алиментов. От вошедших пахнет полынью, степными звездами. В словах — истина, в глазах — бездна….
В этом смешении истины и бездны (а также лесотундровой дали и югославской мебели — символов той эпохи, когда геолог был главным официально признанным героем дня, а югославский вариант комфорта — единственно доступным) — здесь преломлено то гурмански-аскетическое
Последние комментарии
22 часов 25 минут назад
22 часов 43 минут назад
22 часов 52 минут назад
22 часов 53 минут назад
22 часов 56 минут назад
23 часов 14 минут назад