Добрый черный великан [Ричард Райт] (fb2) читать постранично, страница - 6

они, шесть рубашек, все нейлоновые, и Лина провела с черным исполином шесть ночей.

- Ты чего, а, папаша? - спросил исполин. - Спятил? Смеешься, плачешь...

Олаф трудно глотнул, хотел было жалкими своими кулачками утереть затуманенные слезами глаза, да спохватился - он же в очках. Снял очки, отер слезы, выпрямился. Облегченно вздохнул: напряжение, стыд, страх, неотступный ужас всего того, что он навообразил, отпустили, и он обмяк, привалился к спинке стула...

- Примерь-ка, - распорядился исполин.

Олаф неловко расстегнул пуговицы, спустил подтяжки, стянул рубашку через голову. Надел блестящую нейлоновую, и исполин стал ее застегивать.

- В самый раз, папаша, - сказал он.

А Олаф сидел - в очках, лицо обрамлено сверкающим нейлоном - и у него дрожали губы. Выходит, он и не думал меня убивать.

- Лина нужна, да? - едва слышным шепотом спросил од. - А я не знаю, где она есть. Ты как уехал, она больше и глаз не кажет...

- Где Лина, я сам знаю, - сказал исполин. - Мы с ней переписывались. Иду сейчас к ней. И пора мне, папаша, опаздываю.

Он застегнул молнию на чемодане, с минуту постоял, глядел сверху вниз на Олафа красными глазками, неспешно помаргивал. И в пристальном взгляде этом Олаф вдруг прочел сочувствие, с каким никто и никогда на него не смотрел.

- А я думал, ты хотел меня убить, - сказал Олаф. - Боялся тебя...

- Хотел убить? Я? - исполин заморгал. - Когда?

- В ту ночь, когда ты взял меня за горло...

- Чего? - Исполин оглушительно захохотал. - Чудной ты человек, папаша. Я б тебе худа нипочем но сделал, Ты мне нравишься. Ты добрый. Ты мне помог.

Олаф улыбался, все еще не выпуская из рук кипу белого нейлона.

- Ты тоже добрый, - пробормотал он. Потом сказал громко: - Ты добрый черный великан.

- Спятил ты, папаша, - сказал исполин.

Рывком поднял с диванчика чемодан, повернулся на каблуках, шагнул к двери.

- Спасибо! - крикнул ему вслед Олаф.

Черный исполин приостановился, повернул огромную черную голову, ухмыльнулся.

- Поди ты к черту, папаша, - сказал он и был таков.