cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
да в потемках. Петруха, приглашай товарища. Не побрезгай откушать с нами, Сереженька-батюшка.
Петька придвинул к столу табуретку, но Сергей переставил ее обратно к печи и сел.
Тетка Агафья громыхнула заслонкой, кинула перед сыном лепешку, подула на пальцы.
— Надюха! Тебе кушать в «номер» подать или слезешь?
— Я кушать не хочу, я хлебца хочу.
Агафья проглотила вздох, приткнулась на краешек лавки.
— Кого ждешь, Петруха? Ешь, ты есть просил.
Ешь, Петруха, а на столе ни масла, ни хотя бы сметаны к лепешкам. Или по чашке молока…
— Ты, погоди, дай сказать, Сереженька, что мы едим. — Агафья ногой выцарапала из-под лавки ведро, достала из него сморщенную картофелину, вышелушила на ладонь серый порошок. — Крахмал. Петруха наш промышляет. Поля-те оттаяли, он и ползает помаленьку за станцию на картофелище. Принесет, перемою, процежу — бьемся. Все равно гитлеров переживем. — Вытерла передником губы и вздохнула. — Его бы, гада, покормить с месячишко этими лепешками…
Говорит Агафья, а слова дымятся: лепешка горячая, откусила много.
Она нисколько не сидела спокойно: то к Сергею повернется, то к Петьке, то на печь глянет. На острых скулах по родинке, и какой бы щекой она ни повернулась, а родинка тут, словно одна и та же успевала перебегать.
— Врачиха Надюхе нашей, погоди, дай сказать, ре-ке-мен-дует белый хлебец, куриный бульон, мед, в легких еще у нее будто бы затемнение. Выдумала мед, когда у нас пуп к хребту льнет.
— Да хватит тебе, мамка, ныть, — одернул ее Петька.
— Не ною, а житье-бытье свое обсказываю.
Колесиха глянула на ходики, всплеснула руками:
— Ах, чтобы вас трафило бы, чикаете вы. Чуть прогул не начикали.
Она круто оделась и, держась за скобку, показала глазами на красную занавеску над печкой:
— Покормите тут маленько девку. Силой да как-нибудь.
3
Шел Сергей от Петьки и все оглядывался: Колесовы жили на самом краю, и огромное бордовое солнце катилось как раз на их избенку. Если зацепит — только гнилушки полетят. Но это уж вопреки всякому закону будет. Тогда почему тетка Агафья ест такие лепешки? Она тоже по двенадцати часов в сутки работает, как все.
За день улицу окончательно развезло, и Сережке пришлось пробираться, держась за шаткие тыны палисадников и так близко от подворотен, что в доброе время собаки давно бы штаны порвали. Но во дворах мертво: ни собачьего лая, ни петушиного крика. У них в ограде — поет. И какая-то человеческая-человеческая тоска в хриплом петушином кукареку. Не отзывается никто поэтому.
Демаревский домина ломал порядок. Спятился назад, нахохлился и стоит, трактором не сдвинешь. Не дом — Великий Устюг. Крыша башней, стены изо всего лесу. Ворота — тараном не прошибешь. Двухсаженный забор четвертными гвоздями присобачен. Будто чесанули по нему очередью из крупнокалиберного пулемета бронебойными, а пули впились по донышко.
Сергей дернул за тонкий ремешок с узелком на конце. Зевнула и клацнула щеколдой дверь калитки, в деннике за сараем мыкнула корова, жалобно заревел теленок в хлеву, из-под крыльца, кряхтя и повизгивая, полезла свинья, под ногами зарябили куры.
— Кыш! Прорва. Оголодали вы…
Пока Сергей накормил и напоил эту ораву, совсем стемнело. Прилег на диван и — как умер.
* * *
— Сын! В школу опоздаешь. Я на работу пошел.
Сергей откинул одеяло — интересно: ложился в горнице, оказался на кровати в своей комнате. Раздетый. Не папка ли перенес его? Заспал.
Он наскоро заправил постель, прошлепал к умывальнику. Около умывальника — расписание уроков. Заглянул. Уроков: география с геометрией, портфель — баран влезет. Отец старый свой отдал: привыкай, меня сменишь.
— Да! Не забыть булочку хлеба прихватить для Надюшки.
Побежал в кладовку.
Включил свет, поднял крышку сундука. Зажаристые, смазанные маслом караваи стояли ребром один к одному и пахли.
— Неужели мы столько хлеба получаем? Что уж там за карточки и за списки такие? А может быть…
Сергей втолкал одну буханку, подумал, книжки — под ремень, втолкал другую.
— Не обеднеют.
В класс заявился с подозрительным раздутым портфелем. Уже почти все в сборе. Девчонки звонка ждут, расселись по местам. Витька разъясняет Герке глаголы, очки запотели. Петька уши заткнул, географию учит.
— Брось, первого урока не будет, учителка заболела.
Сергей положил перед ним портфель и чуточку приоткрыл его.
— Вам с Надькой.
— Чур, мне! — перепорхнул к Петьке Подкопайчик. Учуял носатик.
— А це не бачив? — Герка поднес к самому стеклышку выпуклый кукиш и пошевелил большим пальцем.
Заперешептывались и захихикали девчонки, косясь на мальчишек с их портфелем. Желтый, обшарпанный. Где замок — грязное пятно. Петька переложил из него хлеб к себе в парту: ему принесли? Ему.
У Герки даже глаза помутнели.
— Позычь трошки. Ну хучь ось такэнький кусманчик, — отчеркнул он уголок парты.
— А складень есть?
— Е.
Герка,
Последние комментарии
6 часов 41 минут назад
8 часов 14 минут назад
12 часов 7 минут назад
12 часов 11 минут назад
17 часов 32 минут назад
2 дней 5 часов назад