Право выбора [Зенна Хендерсон] (fb2) читать постранично, страница - 3

вскинулся Виктор. – У меня тоже раньше был папа!

- У всех были папы, -  спокойно сказала Мария. – Иначе бы вы не могли родиться. Но некоторые папы умерли.

- Все папы умерли, - сказал Бобби. - Только мой ещё не умер. Я рад, что он не умер!

- Мы все рады, - ответила я, - папа Бобби помогает нам всем.  

- Да, - сказал Виллси, - он раздобыл для нас хлеб.

- Как бы то ни было, синяя - это плесень,  - вмешался Бобби. - И это полезно для вас. Это растёт пени-цилиндр.

- Пенициллин? – подсказала я. Он кивнул и утих, удовлетворенный.

- Хорошо, Виллси, как мы назовём нашу историю?

 Он посмотрел на меня безучастно.

- О чем она? – спросила я.

- О нашей еде, - сказал он.

- Прекрасно. Подходящее название, - сказала я. - Кто может продиктовать мне по буквам?

Я аккуратно записывала чёрным маркером на листе бумаги, в то время как Глорианна поочерёдно называла мне буквы, после каждой торжественно взмахивая своими длинными черными волосами. Наша классная доска позеленела от потоков дождевой воды, непрерывно льющихся на неё через дырявый, провисший потолок. В нижней половине доски началось шелушение, медленно расползавшееся вверх по диагонально пересекавшей её трещине.

- Итак, Виллси, - Я ждала, держа наготове маркер.

- У нас на завтрак был хлеб, - составил он. – Он был чёрствый, но всё равно хороший.

- Мой не был, - возразил Кен. – Он был ужасным.

- Нельзя так говорить про хлеб, - сказала Мария. - Хлеб – хороший.

- Мой не был! –  упрямился Кен.

- Даже если мы больше никогда его не получим? - спросила Мария.

- Ай! Где это видано, чтобы больше не было хлеба? – усмехнулся Кен.

- Из чего делают хлеб? – спросила я.

- Из муки, - откликнулся Бобби.

- Кукурузный хлеб из кукурузной муки, - быстро сказал Виктор.

- Да, а муку делают из…-  подсказала я.

- Из пшеницы, - сказал Кен.

- А пшеница…

- …Растёт в полях, - закончил Кен.

- Видисс, всезнайка,  - сказала Глорианна. – И где теперь пссеничные поля?

- Используй зубы, Глорианна, - напомнила я. – Зубы, а не язык. Скажи: «Ш-ш-ш… ».

Глорианна стиснула зубы и приоткрыла губы.

- Ш-ш-ш! - уверенно выговорила она.

Бобби и я обменялись понимающими взглядами, и наши глаза улыбнулись друг другу над остававшимися серьёзными губами.

- Вернёмся к нашей истории, - предложила я. 

Я смотрела на склонённые головы сидящих тесной группой учеников, пока они старательно записывали придуманную нами историю. Дождь проносился за окном словно длинные, вздымаемые ветром шторы. Капли дождя были прекрасны, но их было так много, что, казалось, я могла протянуть руку и погладить их изгибы. Я подошла ближе к окну, перебрав несколько мест, прежде чем нашла одно, где дождь не капал сверху и брызги не долетали до меня извне. Но это было очень неудобное место. Я не могла видеть ничего, кроме внутреннего дворика, где раньше располагалась остальная часть школы. Наш класс был единственным уцелевшим в офисном крыле здания. Офисное крыло было единственным не полностью разрушенным, оно приютило последних учеников. Половина крыла исчезла. У нас были туалеты (не функционирующие), столовая (с наполовину разрушенной крышей), и наша классная комната. Мы были школой. Мы – это всё, что осталось от поколения учеников начальных классов – и от школы целиком.

- Учитель, Учитель! - голос Марии вернул меня в класс. – Потолок! Потолок!

Её слепое лицо выражало крайнюю степень обеспокоенности. Я взглянула, моя рука непроизвольно вскинулась вверх в защитном жесте.

- Вниз! – Крикнула я. – Все на пол! - и бросилась через класс, увлекая за собой открывших от удивления рты учеников. Мы повалились на пол ниже уровня моего учительского стола за мгновенье до того, как остатки потолка отделились и тяжело схлопнулись над нами, стол и стулья приняли на себя их вес, сохранив в целости наши дрожащие тела.

Кто-то подо мной причитал: «Все мои бумаги порвались! Все мои бумаги порвались!»

И я услышала, как Бобби со сдерживаемой тоской глухо произнёс:

- Всё разрушено. Теперь всё разрушено…

Мы написали другую историю - позже. Совсем немного позже. Солнце, выглядевшее широким светящимся кольцом в окружавшем его вечном тумане, молочным свечением заливало наш класс. Остатки крыши и потолка были удалены, и натянутый по диагонали большой кусок брезента, закреплённый на самом высоком углу уцелевшей стены, давал нам тень во второй половине дня. С другой стороны новой, уменьшившейся в размерах детской площадки из самана и обломков старых кирпичей возводилась наша новая школа. Сквозь тихое гудение класса я могла слышать крики дроздов, созывавших друг друга к воде, которая просачивалась около поднявшихся по колено посевов пшеницы, окружавших старую игровую площадку. Может быть, к осени у нас снова будет хлеб. Может быть. Все было по-прежнему неопределённым. Но «может, когда-нибудь» - это всё же большой шаг вперёд в сравнении с «больше никогда».

Наша классная доска вновь