Судьбы Серапионов [Борис Яковлевич Фрезинский] (fb2) читать постранично, страница - 3

стреляют с красных судов из Морского канала. Это шестнадцатидюймовки. Небо всё в красных и желтых полосах, жуткое, зловещее. Белые отвечают легкой артиллерией»; 21 октября: «В пять тридцать меня разбудила канонада. Были видны в окно желтые вспышки. На рынке хоть шаром покати…»; 25 октября: «Вчера красные взяли Царское Село. Петроград ершится баррикадами, проволочными заграждениями и т. п.»; 7 ноября: «Коммунисты справляют свою вторую годовщину…»^[8].

Есть еще рассказ Михаила Слонимского, записанный Р. Гулем, о том, что в городе большинство людей были уверены: Юденич Петроград возьмет, и этому радовались, как началу конца большевизма; явно радовались Мережковские. «И вот, — рассказывал Слонимский в Берлине в 1927 году запоминающему Гулю, — иду я в эти дни по Невскому, вижу, бежит-спешит Дмитрий Сергеевич. Мы с ним столкнулись. — Куда вы, Дмитрий Сергеевич, так спешите? — Да в Госиздат, — говорит, — гонорар получить, а то ведь, как Юденич вступит, все пропадет… — и побежал»^[9].

Есть еще рассказ художницы Валентины Ходасевич, дружившей с Горьким. Уже бабахали пушки и к Алексею Максимовичу тайком захаживали представители обеих сторон. Люди из Смольного предупреждали: если белые займут город, вас повесят на ближайшем фонаре около дома; «многие уже уехали, — сообщали они, — а для вас есть распоряжение насчет специального вагона». Представители другой стороны («странно одетые люди») шепотом успокаивали: «Наши уже на Лиговке, но вы не бойтесь — как только займем город, поставим охранять вас вооруженных солдат, не паникуйте и оставайтесь здесь»^[10].

С точки зрения председателя Реввоенсовета Республики, тогдашние события в Петрограде выглядели так. Глава Коминтерна, Северной Коммуны и Петрограда т. Зиновьев был деморализован. В Москве глава Совнаркома т. Ленин начал склонять Политбюро к сдаче города (Деникин уже взял Орел и угрожал Туле, бороться на два фронта казалось не по силам). Глава Реввоенсовета Республики т. Троцкий, прибыв с Южного фронта в Москву и понимая опасность для власти большевиков питерского наступления Юденича, не согласился со сдачей Петрограда. Он переубедил т. Ленина и 16 октября выехал на своем знаменитом боевом поезде в бывшую столицу наводить порядок. На месте положение оказалось почти безнадежным; сопротивления белым фактически не было. В 1929 году т. Троцкий вспоминал: «Центром растерянности был Зиновьев… В благоприятные моменты Зиновьев очень легко забирался на седьмое небо. Когда же дела шли плохо… Зиновьев ложился обычно на диван… На этот раз я застал его на диване. Вокруг него были и мужественные люди, как Лашевич^[11]. Но и у них руки опустились»^[12]. Наступление Юденича продолжалось, и 21-го октября его войска подошли к Пулковским высотам. В этот день все и решилось: энергично организованные т. Троцким силы остановили наступление белых, а затем перешли в контрнаступление и погнали армию Юденича до Эстонии, где она была разоружена^[13].

Отныне в Питере военный коммунизм утвердился прочно. У кого были надежды на поражение большевиков, те с ними расстались и мало-помалу начали готовиться к эмиграции. А т. Зиновьев мог снова забраться на седьмое небо и творить в городе, что хотел…

Студия «Дома Искусств»

Все это неспокойное время (с июня по ноябрь 1919 года) «Студия переводчиков» при издательстве «Всемирная литература» работала, как ни в чем не бывало, в доме Мурузи на Литейном. Правда, вспоминает К. И. Чуковский, четыре студиста погибли осенью 1919 года («кто в боях, кто на койках заразных бараков»^[14]).

В ноябре 1919 года стараниями и энергией уж точно Горького реализовался еще один проект: у городских властей (Зиновьев и его команда) добились разрешения открыть в центре города Дом Искусств (в пустовавших апартаментах купцов Елисеевых на углу Мойки и Невского) и 19 ноября 1919 года его открыли. Дом Искусств стал новым городским литературно-художественным клубом (слово «салон» не идет ко времени) — там устраивали и выставки, и концерты, и лекции^[15]. Отличие этого клуба от других (Дом литераторов, Дом ученых) было вот в чем. В свободных его комнатах (бывших меблирашками и помещениями для прислуги) создали общежитие для бесквартирных литераторов и художников. Общежитие удавалось отапливать и освещать, а поселившихся в нем еще иногда и подкармливать (какие-то предельно скудные продукты, бывало, завозились). И тогда Студия при «Всемирной литературе» перебралась из дома Мурузи в Дом Искусств, и постепенно об её издательском происхождении забыли.

Дом Искусств открылся 19 ноября 1919 года (в записных книжках Блока — сухая запись: «Открывается Дворец искусств на углу Невского и Мойки»^[16]). По моде времени стали называть его сокращенно: «Диск». Владислав Ходасевич пишет: