Два рассказа [Петр Войцеховский] (fb2) читать постранично, страница - 4

значит, и вина должна была быть — а сколько этой вины? Кто скажет сколько? А может, это был обыкновенный разбой — тогда нисколько. Но виноватые все равно были — коли кривда есть, стало быть, есть и вина. А были кривды, были, даже вы наверняка знаете…

— Я не об этом хотел, — перебил его Арнольд Ситаш. — Я жизнь рассказать хотел. Как она пустой становилась.

— Ох, милок, — вздохнул старик. — Ох ты, голубчик. Пошли в дом, я чай поставлю.

В доме неряха-механик достал из ящика кухонного стола обрывок газеты, на котором был нацарапан адрес.

— Гляди. Это адрес Бориса, который перцовку из Одессы привез. Возьми, спрячь. Бери, бери, может, пригодится. Я-то ведь в Одессу не соберусь.

Так был вынесен приговор.

Ребята из общества анонимных алкоголиков уговорили поучаствовать в телевикторине. Ну и он читал, готовился к разным подвохам, прошел отборочный тур, попал на прямую трансляцию. Арнольд Анонимный Алкоголик. Так он представлялся, возможно, это ему и помогло — вон сколько в Польше алкашей, которые должны лечиться. Если такой вот Арнольд в финале занимает первое место, для киряльщиков это стимул. Анонимный — самый лучший, всех обошел, надо же! Алкоголик, а знал, кто такая Евриклея^[6]. И за это получает фирменный чемоданчик на колесиках, победителю — дорожный чемодан, конверт с наличными и заграничная турпоездка на выбор стоимостью сколько-то там евро. Он сразу, еще на передаче, сказал: в Одессу, — хотя на самом деле у Одессы нет ничего общего с Одиссеем, царем Итаки. Название взялось от французского «au dessus d’eau», что значит: над водой. Потому что строили город французы, недорезанные собственной революцией, аристократы. Арнольд Анонимный Алкоголик не мог ее не выбрать, ведь у него в кармане лежал клочок газеты с нацарапанным одесским адресом, который ему дал механик в Мельнике. Это из-за него он чуть не ударился в запой, там, на веранде.

Просто это случилось позже, и сейчас он лежит на улочке, названия которой толком даже не знает. Лежит, упав спьяну, потому что в оплаченной агентством турпоездке пошел своим путем. И — свернув в сторону, чтобы разыскать Бориса Смитнова, проиграл. Алкоголику судьба вечно расставляет ловушки, поэтому нельзя ему было на Восток. Европа — царевна, отыскавшаяся там, где суша уже исчезает в океане, то ли в Лиссабоне, то ли еще где на португальской земле. Наверно, оттуда царевну похитил Зевс, белый бык, — похитил с мыса Финистерре, чтобы овладеть ею на Крите. А в Одессе, там, где Европе следовало бы начинаться, она, едва начавшись, уже тонет. В перцовке, к примеру. Ничего плохого не случилось, когда он нашел Бориса. Тогда еще не случилось. Познакомились всухую, попрощались всухую, если не считать чая. Плохое началось, когда он взялся решать головоломку, когда поселился у бабки Смитновой.

Она ему встретилась первая. Он вошел во двор, усеянный консервными банками и картонными пакетами из-под сока. Морской ветер из повести Катаева «Белеет парус одинокий» вздувал белье на вкривь и вкось натянутых веревках. Зеленые вьюнки, оплетающие провода, колышущейся крышей нависали над клетушками в глубине двора. По уже подсохшим выщербленным бетонным дорожкам под стенами шныряли кошки. На табуретках сидели старухи. Одна чистила картошку.

Это она отозвалась, когда он спросил про Бориса Смитнова. Маленькая, седая, румяная бабка с быстрыми черными глазками. Глянула из-под белого, на колхозный манер повязанного платка, медленно вытерла краем фартука руки.

Да, живет, сейчас нету дома, когда придет неизвестно. Пошел за покупками. Небось, уехал. А что нужно-то? От Вехты из Польши? Ну так заходите, здесь Бориска. Он тут не живет, нет. На рыбалку ездил, поймал кой-чего, привез матери, хороший сын.

Борис — здоровяк в тесных джинсах, пузо выливается из-под армейского ремня, на плечи накинута куртка, тоже, конечно, джинсовая, под ней полосатая тельняшка. Седоватые волосы ежиком, наглая гладко выбритая рожа, нос картошкой, глаза быстрые, как у мамаши. Сразу пообещал, что все устроит. Никто его об этом не просил, но и тут еще плохого не было. Номер в шикарной гостинице «Отрада», правильно? Двести с лишним евро за ночь? Турагентство платит? Так они ж из Арнольдова выигрыша вычитают. Это разве по-честному? А почему бы ему не снять комнату здесь, у бабушки Смитновой, а там — аннулировать? Арнольд получит обратно по сотне за ночь, остальное пойдет нужным людям за труды, ну и Борису кое-что, по-родственному. Справедливо, а, пан Арнольд? Как вас по батюшке? Павлович? Ну что, нормально, Арнольд Павлович?

В комнате жила раньше девушка по имени Кора. Дочка Бориса и заразы этой, Соньки Лафорж. Сгинула она, верней, пропала. Диванчик удобный, чуть попахивает духами. Афиша польской рок-группы «Myslovitz» с надписью «Носферату: Симфония Ужаса». Золотые сапожки с жестяными шпорами, поношенные. Гуцульский платок. Красные бусы, неработающий радиоприемник и повсюду магнитофонные кассеты, диски CD. Любила легкую музыку. Шкаф до конца не