2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
рассудок не в порядке.
Прошло много лет, и доктор Моллер снова увидел этого человека. Он не забыл его лица, хотя теперь оно несколько изменилось благодаря усам, которые были подстрижены в виде короткой черной щетки. Плечи этого человека стали казаться выше из-за покроя коричневой рубашки. В одном глазу засверкал монокль…
Окно шептало также о Грете, жене доктора.
В последний раз он видел свою жену, когда она весело вышла на прогулку. Ее маленькие каблучки стучали по камням, как кастаньеты. Она только что завилась и на ее тонком, гордом личике сияла улыбка.
— Куда это ты собралась, дорогая? — спросил он жену, когда она покидала его кабинет.
— На базар! Купить жирного поросенка!
— Чепуха! — засмеялся он. — Ни одна хозяйка не идет на базар напевая.
— О, Карл! — ответила она также со смехом. — Мужу никогда не следует знать слишком много о том, что у жены на уме. Конечно, я иду за покупками. На Рингштрассе посмотреть себе шляпу.
— Шляпу? Для весны?
— Да, милый.
— Купи себе желтую шляпу, — сказал он, пожимая ее руку. — Я люблю желтый цвет. Знаешь, такой свежий, как весенние колокольчики, цветущие сейчас у нас в саду.
— Я предпочла бы синюю шляпу под цвет твоих глаз, — сказала она, поддразнивая его. — Но так и быть, пусть будет желтая!
Она поднялась на цыпочках, похожая на маленькую коричневую птичку, и поцеловала его в шею, около уха.
Потом она ушла.
И никогда больше он уже не увидел своей Греты.
Она шла по извилистой Рингштрассе и попала в толпу.
Она увидела группу мужчин и женщин, которых волокла бешеная толпа, рычавшая, как море. Она увидела в этой толпе черные и коричневые рубашки. Она увидела лица людей своей собственной еврейской расы; тут были испуганные лица и, наоборот, очень упрямые.
Массивные каменные дома возвращали толпе эхом ее крик:
— Смерть евреям!
Тогда над этим человеческим потоком раздался голос Греты Моллер:
— Неужели это та самая справедливость, которую Гитлер обещал своему народу, когда покидал Австрию? Мы ведь ничего ему не сделали. Мы хотим только мира!
Этот голос, раздавшийся, как слабый звук горна, был все-таки услышан людьми со знаками свастики на рукавах.
— Замолчи, жидовка! — сказал один из них. — Ты — дура, если лезешь сюда. Лучше бы тебе сидеть дома.
— Дома? — переспросила Грета, к которой неожиданно вернулось спокойствие. — Я у себя дома!
— Пошла прочь! — сказал тот же человек в коричневой рубашке. Он не привык разговаривать с женщинами и на его юном, розовом лице было написано явное смущение. Он только выполнял свой долг.
— Я имею право говорить, — мягко возразила она. — Я старше вас. Ваш Гитлер больше не австриец. Ваш Гитлер не может…
— Хайль Гитлер! — воскликнул юноша.
И так как никто не учил его, как надо усмирять людей, невоздержанных на язык, он ударил Грету и сшиб на землю.
Вид крови всегда вызывает еще большую жажду ее. Это как искра, как вспышка пороха…
Улыбающаяся Грета Моллер покатилась в канаву.
Потом ее маленькое тело топтали ногами. Она улыбалась до тех пор, пока кровь не хлынула у нее из горла и последний удар сапога не заглушил ее голоса навеки.
Карл Моллер узнал об этом только ночью.
Перед тем он провел несколько безумных часов, ходя по Рингштрассе из магазина в магазин и спрашивая о даме с карими глазами, которая хотела купить желтую шляпу.
Она ушла… ушло и ее тело.
Нацисты приказали затолкать его поглубже в канаву и засыпать известью. Это лучший способ уничтожать трупы.
А муж Греты, как ариец, стал клейменым человеком.
В те страшные дни доктор Моллер потерял всякий контроль над своей мыслью.
Траура он не носил. То, что произошло с ним, было выше обычного горя, требующего своего реального выражения.
Единственное, что осталось у него, это способность понимать чувства других. Теперь он снова особенно ясно осознал, насколько тонка нить, отделяющая здравый рассудок от больного.
Его жену убили, а его самого заклеймили как преступника за то, что он любил еврейку.
Теперь за ним наблюдали, выжидая.
Он был один в Шенбруннском парке, когда ему впервые пришла мысль о том, что кто-нибудь должен обязательно убить Гитлера.
Он приходил сюда в парк отдыхать под приветливой листвой шелестящих берез и дубов. Здесь он мог разговаривать с небом, с молчаливыми тропинками, обрамленными зеленью, и с ней.
Ушедшие мертвые императоры Австрии, приказывая посыпать эти тропинки гравием, может быть, переживали такие же душевные бури. Нигде в мире не было таких прямых, красивых и приятных для прогулки тропинок.
Впрочем, доктор знал две тропинки еще прямее, чем эти.
Одна из них была та, по которой шел Гитлер. Это был путь маньяка.
Вторая была путем мрачной решимости: она шла навстречу первой. Эти две тропинки должны были встретиться.
Иногда скорбный доктор обращал свой ищущий взгляд к белому гребню гор вдали. Как много раз приходил он в Шенбрунн со многими неразрешенными
Последние комментарии
16 минут 53 секунд назад
46 минут 21 секунд назад
51 минут 35 секунд назад
54 минут 32 секунд назад
9 часов 6 минут назад
23 часов 41 секунд назад