Черный амулет [Александр Жиров] (fb2) читать постранично, страница - 2

Зря все-таки тогда с Зуби… Может, ничего и не было бы…

— Чего не было бы? — не понял Василий.

— Я думал, ты знаешь.

— Что знаешь?.. Что знаешь, сволочь?!

Кондратьев закричал и попробовал схватить прапорщика Иванова за грудки.

Руки были, словно из ваты, и сделать это удалось не сразу. А когда схватил, то увидел, что держит не тогдашнего молодого прапорщика Иванова, а собственного семидесятипятилетнего отца — Константина Васильевича из Васнецовки.

— Сынок, я же тебя предупреждал. Почему ты меня не послушал?

— Я… Я ничего не сделал, — как ребенок, начал оправдываться Василий Константинович.

— Смотри, чтобы он с тобой не обошелся так же.

— Хорошо, отец. Хорошо, — залепетал Василий, совершенно не представляя, о чем идет речь. — Я все сделаю, будь спокоен.

— Уж как я спокоен, — произнес Константин Васильевич, дико захохотал и сквозь хохот выговорил мертвенно-синими губами: — Мне теперь волноваться нечего…

Константин Васильевич продолжал еще говорить, но хохот заглушал слова. Невозможно было ничего разобрать. Наверное, впервые в жизни Василию Кондратьеву стало по-настоящему страшно. Он понимал, что спит, что нужно всего лишь проснуться. Но ничего из этого не выходило.

2

Дождь лил как из ведра. В просветы среди фруктовых деревьев виднелась дорожка, выложенная бетонными плитками. На плитках вспузыривались крупные капли. Дорожка вела между сараем и домом к калитке. Стоя на краю огорода стариков Кондратьевых, Кофи Догме с трудом различал угол крыльца и краешек завалинки, на которой они с Борисом потрошили рыбу сегодня утром.

Он увидел, как в «УАЗе» с синими мигалками на крыше распахнулись двери.

Вылез какой-то человек в телогрейке и опрометью бросился во двор. Его заслонил угол дома. Следом в калитку влетел кто-то в такой же армейской плащ-палатке, как у Кофи.

«Борька!» — догадался он. Голова работала с предельной ясностью. Амулет не только требовал крови. Амулет придавал силы для того, чтобы кровь добыть. «Такие „УАЗы-469“ и в Бенине нередко можно встретить», — отметил про себя молодой вождь.

— Вы не плачьте, гражданочка, — сказал сержант Федор Пантелеев, проходя в комнату и оставляя мокрые следы на полу. — Успокойтесь. В жизни чего только не бывает. Как вас звать-то?

Заливаясь горючими слезами, бабушка Бориса Кондратьева едва выдавила:

— Любовь Семеновна…

— Где мы присядем? — спросил сержант.

А сам немедленно уселся за обеденный стол. Телогрейку он оставил в сенях и теперь мало отличался от нормального питерского милиционера.

Любовь Семеновна, промокая уголком головного платка глаза, послушно села.

Рядом с ней расположился Борис. По дороге на центральную усадьбу и обратно он крепко надеялся, что дед вернулся.

В голове даже вертелись уже слова извинений, с которыми он обратился бы к милиционеру: «Господи, какое было бы счастье!»

Пока сержант Пантелеев раскладывал на столе все необходимое для поиска пропавшего без вести человека — шариковую ручку, листы чистой бумаги, бланки протоколов, — Борис спохватился:

— Бабуль, а куда Кофи подевался?

— Что, еще один без вести пропавший? — усмехнулся сержант. — У вас тут как на войне…

Борис одарил его тяжелым, осуждающим взглядом.

— Вышел куда-то, — дрожащим голосом ответила Любовь Семеновна. — Недавно еще в комнате, где вы ночевали, дремал. Я в баньку за сухим поленом сходила, вернулась, а его уже нет.

— О ком речь? — на этот раз строго спросил милиционер.

— Мой институтский друг, — объяснил Борис. — Мы вчера втроем рыбачили: он, я и дед. То есть Кондратьев Константин Васильевич.

— Давай своего дружка. — Сержант вспомнил, что по дороге парень толковал про третьего участника рыбалки, но слушал сержант вполуха, думая о своем. — Придется и ему показания дать.

Борис вышел в сени, вновь завернулся в плащ-палатку и очутился под дождем.

— Кофи! — заорал он изо всех сил. — Кофи! Эге-ге-гей! Где ты, Кофи?

Горланя таким образом, Борис направился в глубину приусадебного участка.

Дождь скрадывал звуки. Ноги разъезжались на скользкой глине.

«Странный парень, — подумал Борис о друге. — И охота ему где-то шляться под дождем! Тут дед пропал, понимаешь, а ты еще за этим присматривай. Детский сад…»

Доковыляв наконец до дощатого сортира, Борис на всякий случай дернул дверь. Она не поддалась.

— Кто там? — воскликнул он. — Кофи, это ты?

Вместо ответа изнутри раздался такой сильный и неприличный звук, что происшествие с дедом на миг вылетело из головы. Борис расхохотался.

— Кофи! Ты что там делаешь?

— А ты еще не догадался? — недовольно буркнул Кофи Догме. — Произвожу дефекацию, вот что я делаю!

— Ладно. Ты давай побыстрей. Я мента притащил. Будешь показания давать.

— Угу.

Сквозь щели в сортирной двери Кофи прекрасно видел, как Борька его искал.

Сердце билось, пожалуй, чаще обычного.

«Но не чаще, чем у этой падали. Не чаще, чем у мужчины, который умер от страха», — подумал Кофи о Павле