2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
кажется, будто он умнее, чем на самом деле.
Короче, мне кажется, что я что-то теряю в глазах девушки.
Чем дальше, тем реже я хожу к ней. Она хорошо знакома с моей подругой Рейзеле, часто передает, чтобы я заходил.
Но я все реже прихожу. Меня влечет к ней, но я не хочу вконец надоесть ей.
Пусть не поминает меня лихом девушка, у которой в глазах все цвета радуги и еще несколько цветов.
2. И дождь не смыл
Идет лето, зеленеют деревья, благоухают цветы, и мне не хочется больше прислушиваться к глупому биению моего встревоженного сердца.
Дождь, первый летний дождь. Он все смоет, он и сердце мое промоет. Я выхожу на улицу, на свежевымытую улицу. И вот сад. Зеленая шевелюра земли как бы причесана. Все в порядке, все хорошо.
Но на небе радуга. Две радуги. Одна светлей другой.
И мне вспоминается девушка, у которой в глазах все цвета радуги и еще с избытком.
Не помог, значит, дождь.
Бейся, глупое сердце, бейся!
В один из субботних вечеров я прихожу домой и застаю своих прежних товарищей — сапожников и заготовщиц. Меня встречают громкими приветствиями:
— Ну, как она, жизнь, Екл-береб-флекл?
Такое у них для меня прозвище: «Екл-береб-флекл».
И Зимка-«поэт» поет мне песенку:
Ах, Екл-береб-флекл,
Увы, он слаб, он хил.
Гвоздочком деревянным
Он сердце занозил.
Кто-то предлагает прогуляться в парке, и меня тащат.
Зимка уговаривает меня:
— Жмет, да? Надо походить — разносится. Пойдем, брат.
Вдруг он спохватывается:
— Да, только что заходила сюда Рейзеле. Она говорила, что ты ей очень нужен, чтобы ты непременно зашел к ней в десять часов. Шевелись, брат, уже три четверти десятого.
— Нет, быть не может, — говорю я, — на что я ей понадобился.
Я иногда захаживал к Рейзеле. Я заставал у нее не раз Матильду. Но вот уже долгое время я не был у Рейзеле и редко ее встречал.
— Не веришь? Лопни мои глаза, коли вру!..
И все подхватывают и подтверждают.
Я не верю. Я отказываюсь идти. Они, должно быть, обманывают меня. Они хотят, чтобы я вызвал Рейзеле погулять с ними.
Сапожники делают вид, что им это безразлично, а заготовщицы обижаются.
— Что мы станем тебя обманывать?.. Мало ли на что ты ей можешь понадобиться.
Я верю и не верю. Я не могу представить себе, чтобы я зачем-нибудь мог понадобиться Рейзеле…
Вдруг словно молнией проносится у меня в голове: «Может быть, Матильда… Может быть, она сидит у Рейзеле и ей вдруг захотелось повидаться со мной».
Матильда послала за мной. Куда делась моя мнительность?
Я иду к ней. Она, как всегда, красива, красивее всех.
Я жму ей руку. Она радостно пожимает мои руки.
Какой же я был олух! А я-то думал, что ее маленькие отточенные пальчики слишком священны, чтобы она разрешила мужским жилистым рукам пожать их. А как охотно она это делает!
Я произношу глупые слова, как при первой нашей встрече. А она говорит, что это умно, очень умно. Я целую ее, и она целует меня. Ах, как она целует! Она собирает губки колечком.
Я говорю глупости, потому что я большой дурак! Ведь я ее обожествлял.
Волшебная шелковая завеса, которою я мысленно отделял ее от себя, теперь порвана, но ничего, Матильда мне теперь еще дороже. Она теперь земная девушка, совсем, совсем земная.
Она хочет, чтобы я ее еще раз поцеловал…
Она считает, что я сделался совсем другим человеком… Как все люди, и даже еще лучше…
— Раньше, — говорит она, — ты был каким-то странным человеком. Ты целовал только глазами. Но этого мало…
И я счастлив, счастлив, что у меня самая красивая девушка. Счастлив, что я как будто вновь родился. Красивая Матильда, прекрасная Матильда! Теперь она больше не небесная девушка, от взгляда которой невольно немеешь. Прекрасная Матильда теперь приложение к товарищу Веле Йодер, который сам себе цены не знал, а теперь он понимает, что он что-нибудь да значит.
Как мне хорошо!
Спасибо моим товарищам-сапожникам, не мала их заслуга в этом…
Нет! Оказывается, сапожники ни о чем таком не думали. Они просто хотели, чтобы я пошел позвать Рейзеле погулять. Им лень было или неудобно. Матильды у Рейзеле не было. Это все только моя разыгравшаяся фантазия!.. Ну что ж, спасибо и ей, фантазии моей!..
3. В темную ночь я прозрел
За дверью стоял человек. Он стоял и прислушивался. Чаще всего его большие уши воспринимали отзвук легких поцелуев, тонкий звон, будто маленькие птички чирикают.
Стоявший за дверью человек — отец Матильды. У него привычка подслушивать. При этом у него мечтательное лицо. Он, очевидно, вспоминает, что и он когда-то целовался.
Я его ненавижу, отца Матильды. Если б не она, я давно плюнул бы ему в лицо.
Я постоянно у Матильды. Я перестал писать, я не посещаю ячейку. Я оторвался от своей работы, от своих товарищей, оставил их ради девушки, которая меня одурманила.
Уйдет она на минуту, и я
Последние комментарии
2 часов 55 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад