Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
изучает их будто в лаборатории. Для него это — обыкновенная перегонка воды…
Афанасий Гаврилович мягко, по-отцовски взял Надю за подбородок, заглянул в мокрые глаза:
— Кого из них любишь? Признавайся, глупая.
Никто с Надей так не говорил. Отца она не помнила, мать и дома оставалась актрисой — ни простоты, ни искренности. Близких подруг почти не было: Надя любила поклонение, лесть, успех улыбался ей, а с этим могли мириться далеко не все подруги. Вадима и Женю превратила в жалких вздыхателей. Кто же мог ей перечить? Кто решился бы спросить о самом сокровенном, как сделал это чужой, мало знакомый ей человек?
А сокровенного не было. И Надино сердце, кроме жгучей обиды, сейчас ничего другого не испытывало. Совестно признаться, Надя это понимала, но совладать с собой была не в силах.
— Никого не люблю, — вырвалось из горла, и, вздрагивая от рыданий, она по-детски уткнулась в плечо Афанасия Гавриловича.
Он рассеянно поглаживал ее упрямые волосы, ждал, когда успокоится. Вот так же три года назад, ночью, когда он работал над теорией цепной реакции, дочь пришла в кабинет и сказала: «Что мне делать, папа? Люблю». Было ей восемнадцать лет. Любовь казалась безумно страшной. Девочка плакала, а он молчал, так же поглаживая ее волосы, как сейчас. Но дочь его страдала потому, что любила, а Надя никого не любит.
— Значит, просто обида. — Широкой ладонью он прикрыл от ветра ее худенькое плечо. — Она быстро забывается. А любовь, пусть даже не очень глубокая, юная и незрелая, как у Вадима или Жени, сразу не отстанет. Вот когда она по-настоящему скрутит тебя, — а это будет рано или поздно, — поймешь, сколько горя и унижений испытывали твои ни в чем не повинные друзья.
Все было известно Афанасию Гавриловичу. Не случайно Вадим ходил с ввалившимися от бессонницы глазами после того, как читал письма, адресованные Жене. Надя просила их показать — а зачем?
Она могла назначить встречи одному на Пушкинской площади, другому на площади Маяковского. Вадим ждал, а Надя проходила мимо него с Женей, будто не замечая. Разные случаи припоминал Афанасий Гаврилович и спрашивал у Нади:
— Кто тебя научил, глупая, этому дрянному, пошлому искусству?
Надя тихонько всхлипывала, сморкалась, уши горели, будто надрали их, и думала она: почему никто не сделал этого раньше?
Бабкин вызвал такси, чтобы проводить Надю.
Прощалась Надя в прихожей, где свет был не так ярок. Вероятно, никто и не заметил ее слез. Впрочем, как знать?..
Женя и Вадим одновременно подошли к ней. Вадим пригласил:
— Пойдемте с нами, Надюша. Последние теплые дни, бабье лето. Не пожалеете.
Надя отказалась — плохо спала, каблуки ужасно высокие. Да, возможно, она и не пожалеет, но и не допустит, чтобы ее жалели. Этого Надя, конечно, не сказала, лишь подумала, спускаясь по лестнице.
Пичуев, растерянный от счастья, молчаливо провожал гостей. Вышли на улицу. Тихо в этот час. Недавно был дождь. Тротуары блестят, как лакированные, в них отражаются желтые фонари. Опавшие листья прилипли к асфальту, кажутся золотыми, рисованными по черному китайскому лаку.
Рассматривая эти осенние рисунки, Афанасий Гаврилович шел рядом с Пичуевым и прислушивался к разговору студентов. Они шли впереди, еле-еле переступая ногами, чтобы продлить приятную прогулку. Их было четверо. Посередине старшие — Женя и Вадим, длинные, почти одинакового роста, а по бокам «малыши» — Лева и Митяй.
Раньше Митяй издевался над Левкой — придумал себе «счастливую звезду» и потерял. Но в конце концов понял Митяй, что звезда оказалась счастливой и вроде как путеводной. В погоне за ней ребята увидели большой, беспокойный мир, нашли новых друзей: Набатникова, Зину, Пичуева, Димку Багрецова, потом участвовали в работе экспедиции. Конечно, это счастье. Но об этом Митяй никому не сказал, пусть каждый понимает, как хочет.
Зато Вадим дал волю своим чувствам, говорил с воодушевлением, размахивая шляпой, свободной рукой готовый обнять не только троих друзей, но и всю улицу, весь мир.
— Ведь это же страшно интересно, — восторгался он, — видеть страну и чужие края! Видеть жизнь, как она есть. Вячеслав Акимович рассказывал, что скоро будет испытывать новые «Альтаиры», установленные в поездах, на теплоходах, на самолетах. Представьте себе программу, составленную из путешествий. Сидит режиссер на телецентре. Перед ним несколько контрольных телевизоров. Один принимает передачи из экспресса, который сейчас идет мимо Байкала. Другой — с борта самолета Москва — Баку. Третий… ну и так далее. Режиссер выбирает самые интересные моменты, и телезрители, сидя дома, путешествуют по стране. Когда мы это увидим, Вячеслав Акимович? — спросил Вадим, оборачиваясь.
— Какой быстрый! Не раньше, чем Лева и Митяй окончат институт. Испытывать будем вместе.
— Значит, скоро. Они поспешат ради этого дела. — Вадим улыбнулся с наивным добродушием. — Мне хочется большего. Видеть весь мир!
Женя отстал от ребят, шагал медленно, низко
Последние комментарии
1 час 9 секунд назад
1 час 4 минут назад
6 часов 25 минут назад
1 день 18 часов назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 16 часов назад