2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
некоторую надежду на мое благополучное трудоустройство. Я с нетерпением мерила шагами гостиную, вспоминая фразы типа: «Премного благодарна, не извольте беспокоиться, примите мои уверения» и т. д., и по истечении двадцать первой минуты бросилась к двери, заслышав треньканье звонка. Гоша, мой шотландский терьер, опередил меня и радостно тявкал и размахивал хвостом в коридоре.
На пороге стоял мужичонка с меня ростом, непонятного возраста, неприметной внешности, узкоплечий, со светлыми глазами, одетый в тесноватый костюм скучного бюрократического цвета. А в руке он держал неизменный мужской атрибут ― дипломат отечественного производства.
― Вы ― Галицкий? ― уныло спросила я.
― Да, я ― Лев Бенедиктович. Не обращайте внимания на мой внешний вид, я прямо со службы… Вы позволите войти и ввести вас в суть дела?
― Конечно, конечно, ― засуетилась я.
Мы расшаркались, проявляя небывалую учтивость, и прошли в комнату с реверансами. Гоша путался под ногами.
― Да-а… ― задумчиво протянул мужичонка. ― Погоды нынче стоят прескверные…
Он разглядывал мои апартаменты. Квартира, которая мне досталась после родителей, была моей гордостью и печалью. Гордостью, потому что располагалась в центре Москвы, в глубине жилого массива, среди вековых лип и тишины. Печалью, потому что дом был дореволюционной постройки и требовал капитального ремонта. Мне не раз предлагали продать квартиру или поменять на современную жилплощадь, но я не соглашалась. Три комнаты с высоченными потолками, одна из них с фонарем, кухня необъятных размеров и коридор, по которому легко можно кататься на велосипеде (где еще найдешь такую экзотику), а, кроме того, в этой квартире наша семья обитала с незапамятных времен. Несколько раз наш дом хотели приобрести совместные компании с импортными капиталами под офис, но все соседи вставали сплоченными рядами и не отдали ни пяди жилплощади капиталистам. От посягательств отечественных градостроителей нас охраняла мемориальная доска в честь одного из поэтов с мировым именем.
А насчет погоды господин Галицкий был абсолютно прав. Июнь выдался на редкость неровный. Несколько дней жары, затем ураганные грозы, похолодание и опять жара. Все мои соседки-старушки мучились головными болями и сердечными приступами. К подъезду частенько подъезжали машины скорой помощи. Мой шотландский терьер, стыдно сказать, боялся грозы и прятался в самых неожиданных местах. Последний раз он умудрился забраться в ванную, где было замочено постельное белье. Пришлось отмывать его от стирального порошка.
Лев Бенедиктович уселся в дедушкино кресло потертой черной кожи и почти полностью утонул в нем. Я устроилась напротив и приготовилась слушать.
― Итак, ― произнес мой посетитель. ― Надеюсь, вам достоверно известно, что на Земле стопроцентная смертность и ничто не вечно под луной!
В этом месте Галицкий изобразил скорбь, блеснул слезой и шмыгнул носом. Из кармана он извлек носовой платок впечатляющей клетчатой расцветки и промокнул глаза. У меня же настроение испортилось. Тетя Капа подсунула мне страхового агента! Вот радость-то…
― И заметьте, умирают не только старики, но и молодые люди, продолжал он самозабвенно. ― И что самое ужасное, умирают даже юные девушки!.. Да, как это ни прискорбно, она умерла… О! моя дорогая, горячо любимая, страстно обожаемая сестра! ― тут он воздел руки к небу и задрожал щеками и подбородком. ― Мы похоронили ее на днях и остались сиротами…
О, Господи! Вымогатель-попрошайка?! Неужели, теперь эта братия переместилась из вагонов метро в квартиры обывателей? Вот ужас-то… Обрабатывают доверчивых людей стационарно? Как же его выпроводить?
Гоша разделял мое недоумение и досаду. Он сидел рядом с моим креслом и принюхивался к посетителю, склонив голову набок.
― Да, горе поселилось в наших сердцах. И что самое ужасное, Эмма Францевна осталась без компаньонки. Ей не с кем поговорить, отвести душу! Вся надежда только на вас. Войдите в наше положение, не откажите в милости! Христом Богом молю!
Тут господин Галицкий сполз с кресла и бухнулся на колени. Я поджала ноги и шарила глазами по сторонам в поисках чего-нибудь увесистого, чтобы стукнуть его по голове и вызвать скорую помощь. Он помешанный, причем ― буйно. Гоша спрятался за мое кресло и оттуда демонстрировал грозный оскал.
― Не поймите меня превратно, я не сумасшедший. Взываю к вашему великодушному сердцу!
Если он не сумасшедший, то, скорее всего, актеришка, который репетирует роль в экзотических условиях, на дому у зрителей, и тем самым оттачивает свое мастерство до небывалой остроты восприятия. Поаплодировать, что ли?
― Эмма Францевна нижайше просит вас принять ее предложение. Естественно, не бесплатно, ― и Лев Бенедиктович, вставая с колен, предложил мне более чем щедрое вознаграждение.
Тут я совершенно сбилась с толку, тем более, что имя «Эмма Францевна» рождало в голове какие-то смутные воспоминания.
― Неужто не припоминаете?
Последние комментарии
3 часов 28 минут назад
17 часов 23 минут назад
18 часов 55 минут назад
22 часов 49 минут назад
22 часов 53 минут назад
1 день 4 часов назад