Стоит внимания. Есть новизна и сюжет. Есть и ляпы. Ну например трудно потерять арбалет, еще трудней не пойти его поискать, тем более, что он весьма дорогой и удобный. Я слабо представляю, что четверо охотников уходят на охоту без дистанционного оружия и лишь по надобности его берут, тем более, что есть повозка и лошади. Слабо представляю, что охотники за своей жертвой и подранками бегаю с мечами. Имея 4 арбалета и увидя волколака автор
подробнее ...
рассказывает нам как его они рассматривают и как он готовится к нападению. Лишь ГГ успевает нажать на спуск в догон и забыв о перезарядке несётся безоружный за целью, видимо высказать своё устное фи за грубое подталкивание. Ну и как всегда охотники на монстров не имеют элементарной защиты от таких нападений - рогатины и предпочитают служить "кеглями" и летать не имея крыльев. Стандарт для таких писателей - ведьмак
Очень! очень приличная "боярка"! Прочёл все семь книг "запоем". Не уступает качеством сюжета ни Демченко Антону, ни Плотников Сергею, ни Ильину Владимиру. Lena Stol - респект за "открытие" талантливого автора!!!
Написано на уровне детсада. Великий перерожденец и врун. По мановению руки сотня людей поднимается в воздух, а может и тысячи. В кучу собран казачий уклад вольных и реестровых казаков, княжества и рабы. 16 летний князь командует атаманами казачьего войска. Отпускает за откуп врагов, убивших его родителей. ГГ у меня вызывает чувство гадливости. Автор с ГГ развлекает нас текстами казачьих песен. Одновременно обвиняя казаков
подробнее ...
обворовывание своего князя. Читать о всемогущем колдуне и его глупых выходках и рассуждениях просто не интересно.
будущих героев. Духовный сын Великой французской революции, ребенком видевший с крыши своего дома штурм Бастилии 14 июля 1789 года, он сам вышел из «третьего сословия», — его мать была модистка и происходила из семьи потомственных парижских ремесленников, портных и швей; отец, служивший писцом у нотариуса, был сыном провинциального кабатчика. Пьер-Жан с самых юных лет стал пламенным республиканцем и патриотом, полным гордости за свою революционную родину, которая была в глазах поэта великой страной свободы, сеющей семена освобождения по всей Европе. Любовь к родине — писал позднее Беранже — «была величайшей, я бы даже сказал — единственной страстью всей моей жизни».
Как поэт Беранже самородок; он не получил и первоначального систематического образования, начал слагать песни, не овладев азами французского правописания, не знал обязательных тогда греческого и латыни, даже церковной, никогда не выучился ни одному из живых иностранных языков, был мало знаком с театром и музыкой. Всеми своими знаниями он был обязан лишь чтению и, по собственному рассказу, учился стихосложению, переписывая по многу раз одну из трагедий Расина и поэму Тассо, а грамматике — работая наборщиком в типографии. В годы Империи, перебиваясь с хлеба на воду в нетопленной мансарде, скромный молодой человек искал свой путь в литературе и вскоре понял, что старые каноны в искусстве, как и «старый режим», уходят в прошлое; оставив упражнения в «высоких жанрах», столь оберегавшихся эпигонами классицизма, он навсегда отдался песне, которая считалась тогда презренным, низменным родом поэзии, но испокон веков жила в гуще французского народа и была ярким выражением национального характера.
Начиная с дерзких песенок средневековых странствующих школяров и бродячих певцов, лишенных всякого почтения к владельцам замков, попам и судейским; песен времен Возрождения, полных раблезианского жизнелюбия и густо приправленных «галльской солью»; насмешливых «водевилей» XVIII века — городских куплетов, к которым присочинялись все новые злободневные строфы, — вплоть до традиционных фольклорных жанров и плебейски-революционных и патриотических песен Великой французской революции, — через песню проходила, преломленная народным зрением, вся история страны. И, поставив свою музу на службу народу, Беранже выбрал самый популярный и доступный широким массам народный жанр. Впоследствии он шутливо говорил, что его литературная судьба представляет единственный случай, когда поэт XIX века приобрел славу, не прибегая к помощи печатного станка.
Но, избрав непритязательную форму песни, Беранже придал ей высокое художественное совершенство и полностью уравнял в правах с другими жанрами высокой литературы. За легкостью, изяществом, искрящимся остроумием крылась тщательная и упорная работа; по собственному признанию, он никогда, даже в самые плодотворные периоды, не сочинял более пятнадцати — шестнадцати песен в год. Он создал своеобразный ритмический и музыкальный рисунок песни, которую немедленно схватывало ухо, тем более что, по традиции французских народных песенников, он использовал мелодии уже известных, старых песен в расчете на то, что новые стихи вытеснят старый текст; виртуозно разработал прием рефрена, содержащего как бы сгусток смысла всей песни, и он от многократного повторения выявляет все новые свои грани. Беранже умел говорить с народом на его языке: он смело пользовался народной лексикой, употреблял выразительные обороты разговорной речи, порою строил стих в расчете на простонародное произношение. В своих песнях Беранже вернул поэзии все богатство народного языка, предвосхитив в этом языковую реформу романтиков; но «разум, руководимый вкусом», господствует в его песнях вместо избыточного лиризма и живописности, присущих романтизму. За песнями Беранже стоят мощные пласты французской демократической культуры: старинные побасенки «фаблио», книга Рабле, басни Лафонтена, комедии Мольера и Бомарше, лубочные памфлеты революционных лет. Отсюда и близкий к народной религии «добрый бог» Беранже, его веселые кюре, снисходительные к земным слабостям своей паствы; его издевки над папой и церковниками, способными уморить самого сатану; его неутомимые бражники и беспечные хохотушки.
Искусство Беранже ярко национально, пронизано «галльским духом» неистребимого свободолюбия, жизнерадостности и остроумия. По слову французского критика, в нем отразился «весь народ, от души до костюма».
Первый печатный сборник Беранже «Песни нравственные и другие» появился в 1815 году и объединил созданные в годы Империи произведения, по большей части застольные импровизации, уже известные по исполнению их автором в песенном кружке «Современный погребок» (такие кружки, «гогетты», существовали в Париже с начала XVIII века). Но популярность его началась с песни «Король Ивето» (1813), где за похвалами сказочному добряку-королю таилось иносказательное неодобрение наполеоновскому режиму.
Последние комментарии
17 часов 50 минут назад
17 часов 50 минут назад
1 день 5 часов назад
1 день 5 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 7 часов назад