Любовь напротив [Серж Резвани] (fb2) читать постранично, страница - 3

Жуан никогда не добивался успеха, если не принимать в расчет, по словам его слуги, жалких кабацких шлюх — беззащитных Церлин, — которых он трахал в перерывах между своими бесконечными странствиями… Что касается женщин, я имею в виду настоящих женщин, ему не удалось заполучить ни одной, если не считать того глупого случая, когда, как ты помнишь, ему пришлось для этого жениться.

— Ах, да… Я не знал, что существуют два типа женщин: шлюхи и, как ты говоришь, настоящие женщины. Так вот знай: времена изменились, и теперь все женщины без исключения стали доступными, или, если предпочитаешь, добычей, готовой на все, поскольку освободились от удушающих оков условностей, которые вынуждали их играть приевшуюся роль настоящих женщин. Все без исключения они только и ждут подходящего момента, чтобы, «поддаться». Достаточно лишь найти подходящие слова, поскольку ни одно из этих загадочных существ не устоит перед тем, кто умеет говорить красиво и точно.

Тогда-то, чтобы спровоцировать меня, Жак Верне и рассказал мне о них… о ней, если быть точным, и об абсурдной уникальности «их страсти».

— Вот как! Неужто правда? — скептически спросил я. — Ты хочешь сказать, что вот сейчас в Париже живет женщина, которая влюблена так, что… что не замечает вокруг себя никого и ничего? Мало того, она и ее избранник настолько одержимы своим чувством друг к другу, что нет такого клина, который можно было бы вбить между ними?.. Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что они словно ослеплены своим чувством… не видят никого, кроме самих себя.

— Ты так серьезно говоришь о какой-то влюбленной парочке? Ты разочаровываешь меня, Верне! Давай поспорим, что нет такой любви или страсти, что устояла бы перед настоящим Дон Жуаном. Не театральным Дон Жуаном! Нет, перед современным Дон Жуаном, умеющим пользоваться всеми свободами, которые принесла революция в умонастроениях и выгоду от которых, в первую очередь, извлекают женщины… и те, кто их соблазняет. Нужно лишь отыскать правильную точку и оказать на нее желаемое воздействие, чтобы женщина поблагодарила вас за то, что вы вынудили ее сдаться. Особенно в том случае, когда любовь ее ослепляет. Ты утверждаешь, что они не видят никого, кроме себя? Браво! Это только облегчает задачу. Вот что, предлагаю пари. Дай мне… скажем, три дня, и ты увидишь, как я займу свое место между ними, и они даже не заметят, что с ними произошло. Единственное, о чем я тебя попрошу: избавь меня от знакомства посредством банальной «случайной» встречи. Просто познакомь их с Дон Жуаном, и все. Увидимся через неделю.

Стрелки часов перевалили за полдень. Было условлено, что я — Дени Денан — являюсь поклонником творчества Шама. Да, Дени Денан уже давно жаждет купить, приобрести, раздобыть какую-нибудь картину Шамириана. Верне все устроил. Нас ждали. Мы поднялись на седьмой этаж по служебной лестнице, провонявшей мокрой половой тряпкой, миновали бесконечные коридоры с постами водоснабжения на каждой развилке. «Без тебя, дружище Верне, я бы повернул назад», — вполголоса пробормотал я, не скрывая раздражения… И именно в этот момент перед нами появилась она, возникнув в глубине темного коридора в косом потоке яркого света, льющегося через распахнутую дверь их комнаты. Высокая и гибкая, она ждала нас, одной рукой держась за ручку двери, а второй опираясь о дверной косяк. Ее распущенные волосы сверкали, освещенные задним светом, и сияющими волнами струились по плечам. Но вряд ли стоит описывать ее! Достаточно сказать, что передо мной во плоти и крови стояла одна из тех ошеломляющих красавиц, каких до сих пор нам представлял только кинематограф, непостижимым образом превращая женщину во внеземное существо, сотканное из мерцающего света и теней, бесконечно меняющих свою глубину, недостижимое и оттого навеки желанное… — сладкая и сокровенная боль, которую человек бережно хранит в своем сердце. Освещенная контражуром, она казалась одновременно порождением ночи и дня, существом потусторонним и вместе с тем реальным. И я могу сказать, что это первое впечатление от необыкновенного слияния света и материи оказало на последующие события такое воздействие, какое я могу объяснить лишь моим преклонением перед ирреальной способностью кинематографа превращать все живое в свет… если не считать, что на этот раз женщина-свет, стоявшая напротив, выглядела такой восхитительно осязаемой, что Верне, сжав мне руку, удовлетворенно прошептал: «Ну, старик, разве она не хороша?» и, на русский манер трижды поцеловав ее, представил меня:

— Это тот самый Дени Денан — любитель живописи.

Слово «живопись» он произнес с такой нескрываемой иронией, что я с досадой подумал: «Не следовало мне приходить вместе с ним; какое скверное начало… Теперь в ее памяти о нашей первой встрече я навсегда останусь связанным с этим недотепой». Я чувствовал себя растерянным перед этой красавицей с серьезными глазами и губами, чуть тронутыми неуловимой улыбкой. Складывалось