Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Слог хороший, но действие ГГ на уровне детсада. ГГ -дурак дураком. Его квартиру ограбили, впустил явно преступников, сестру явно украли.
О преступниках явившихся под видом полиции не сообщает. Соглашается с полицией не писать заявление о пропаже сестры. Что есть запрет писать заявление ранее 3 дней? Мало ли, что кто-то не хочет работать, надо входить в их интерес? Есть прокуратура и т.д., что может заставить не желающих работать. Сестра не
подробнее ...
пришла домой и ГГ отправляется в общественную библиотеку, пялясь на баб. Если ГГ и думает, то головкой ниже пояса. Писатель с наслаждением описывает смену реакции на золотую карту аристо. Диалоги туповатые, на уровне ребёнка и аналогичным поведением. История драки в школе с кастетами и войнами не реально глупая. Обычно такие тупые деологи с полицией, когда один сознаётся в навете оканчивается реальным сроком. Когда в руки ГГ попали вымогатели с видео сестры, действия ГГ стали напоминать дешевый спектакль. Мне данный текст не понравился, сказочно глупый.
условились, что я приеду после войны на работу в Донбасс. Как только Егоров услышал слово «работа», он замахал руками и, смеясь, сказал: «Брось думать сейчас о работе. Отдохнешь от военной жизни, погуляешь, а потом уж решишь, где работать и что делать».
Он потянул меня к свету, падавшему из окна.
— А ну, покажись, — говорил он. — Как раны? Зажили, зарубцевались?
Его позвали к телефону, и я подошел к стене, на которой висела карта района, склеенная из разных листов. Один лист мне показался знакомым. Это был старый, отработанный лист военной карты. Василий Степанович когда-то вел свой полк по этой оси. На этом листе можно было даже заметить полустертые карандашные пометки подполковника.
Егоров взял из моих рук полевую сумку с компасом, улыбаясь сказал;
— Сориентируемся, товарищ ПНШ.
Он стал рассказывать, каким застал район после немцев, каковы были «исходные рубежи». В самый разгар нашей беседы кто-то вошел и сказал знакомым мне голосом:
— Товарищ гвардии подполковник, вы просили напомнить: сейчас девятнадцать ноль-ноль…
Я обернулся и увидел Федоренко, бывшего ординарца подполковника Егорова. Он по привычке продолжал именовать Егорова гвардии подполковником. Он тоже порядочно изменился, этот здоровый приземистый хлопец, сменивший гимнастерку на украинскую вышитую рубашку.
На семь было назначено заседание бюро райкома, и Василий Степанович, извинившись, попросил меня подождать конца заседания.
Федоренко сразу ввел меня в курс райкомовской жизни.
— Работы много, — сказал он деловым тоном. — Целый день мотаемся по району… То уголь, то хлеб, то кооперация… И за все отвечай. Ни минуты передышки, товарищ гвардии капитан!
Нет, он был все такой же — ординарец Федоренко, теперь помощник секретаря райкома. Как когда-то на фронте, так и сейчас, он не отделял свою жизнь и работу от жизни и работы Егорова, считая, что все, что они делают, они делают вместе — подполковник и Федоренко.
Федоренко сказал мне, какие у Егорова планы в отношений меня. Он даже назвал мне должность — должность штатпропа.
— Для пропаганды, — воодушевившись, сказал Федоренко, — тут, товарищ ПНШ, богатое поле деятельности.
Дверь кабинета раскрылась, и оттуда послышался голос Василия Степановича: «Чайку бы!» — Федоренко пошел доставать чаю. Как часто в полку я слышал этот возглас:
— Чайку бы!
Прислушиваясь к голосам, которые раздавались за дверью, — они говорили о тоннах угля, о метрах проходки, — я почувствовал дыхание новой для меня жизни. И дорого мне было и приятно, что эту жизнь, жизнь района, организует и направляет Егоров, полк которого в дивизии считался направляющим.
Мы вышли из райкома, и Федоренко повел меня показывать свое хозяйство. В просторном гараже, который одновременно служил и конюшней, он показал мне высокую гнедую лошадь и сказал, что это — лошадь второго секретаря райкома Приходько. Потом он показал мне нечто вроде старого тарантаса, который служил для разъездов инструкторов и пропагандистов. Из всего автопарка в хорошем состоянии, «в полной боевой готовности», как выразился Федоренко, был только один вездеход. Федоренко завел машину, вывел ее из гаража и с шиком проехался по двору. Это был старый, видавший виды фронтовой вездеход. Машина была открытая. Хотя Егоров по старой фронтовой привычке любит ездить в открытой машине, он, Федоренко, этого не одобряет: «Одно дело на фронте — там нужно смотреть за воздухом, а другое — в тылу».
На другой день Егоров пригласил меня поехать с ним по району.
В райком я пришел рано утром. Дверь кабинета секретаря была приоткрыта. Я постучал и спросил, можно ли войти. Два голоса ответили: «Можно».
Увлеченные разговором, Егоров и его собеседник — грузный мужчина с хмурым лицом — не обратили на меня никакого внимания.
Я сел в сторонке и стал слушать.
Это был разговор об угле — о плане добычи, о темпах проходки, о сроках, о сводках — обо всем том, чем жил район в те дни.
Собеседник Егорова сердито сказал:
— В срок трудно уложиться. Очень трудно.
На это Егоров отвечал:
— Надо подумать.
— А где я возьму рабочих?! — сказал грузный человек.
— Надо поискать, — сказал Егоров.
И снова пошел разговор, почти целиком состоявший из цифр и технических терминов. Собеседник Егорова приводил цифры, как будто выбрасывал их на стол, и мне чудилось, что они рассыпаются со стуком, как костяшки счетов. Егоров возражал мягко и тоже пользовался цифрами, однако сразу было видно, что тонны, метры и сроки для него не только арифметика — за ними чувствовались люди, на плечи которых должна лечь вся громадная работа, и эти-то люди и интересовали Егорова. Он называл бригадиров и шахтеров, вспоминал их успехи или неудачи…
Наконец, они заметили мое присутствие. Егоров познакомил меня со своим собеседником.
— Панченко, — сказал грузный мужчина, протягивая мне руку. — Управляющий угольным трестом. Илларион Федорович. Вес — 120 кило…
Егоров сказал,
Последние комментарии
18 часов 31 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 17 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад