Старый горшок [Николай Петрович Вагнер] (fb2) читать постранично, страница - 3

на крыше и не дает спать по ночам!

— И этот Луллу, гадкий, своенравный, избалованный мальчишка, которому и на свет не следовало бы родиться… И зачем я родила его, и все на свете так гадко! — И Розхен горько плакала… А этот Жан!..

И с ним она должна жить до самой смерти!.. Увалень, мужик, который только и знает, что работает, да лезет целоваться с нею и говорит так противно: «Милая Роза моей жизни!..»

А Жан как раз вошел в это время, совсем некстати. Видно, был тяжел на помине. Разумеется, он тотчас же бросился к милой, доброй Розхен, начал расспрашивать… но она так взглянула на него и так толкнула, эта постоянно милая и добрая Розхен, что Жан отошел от нее, сам не свой…

И все это наделал старый разбитый горшок! Ну, не глупо ли устроено все на свете? Сами посудите!..

Разумеется, во всем была виновата бабушка, и уж ей-то всего более досталось от Розхен, — этой коварной, хитрой бабушке, которая посмеялась над ней, как над маленьким ребенком… О! если бы только она ее увидала.

И бабушка не заставила долго ждать себя.

Она пришла и застала свою милую Розхен в слезах над разбитым горшком. Она посмотрела на нее и… расхохоталась.

Это превосходило всякое терпенье. Розхен вскочила. Она всхлипывала и только могла сказать: «Горшок… счастье мое… все дрянь!..»

Бабушка очень храбро обняла ее, поцеловала, и Розхен точно обрадовалась этому случаю. Она припала к груди старой бабушки и долго рыдала, как ребенок…

— Ну! — сказала, наконец бабушка, — теперь будет. Поплакала, и будет. Послушай, что я тебе скажу. Ведь ты была счастлива целых шесть лет?

— Да, была, благодаря твоему гадкому горшку!

— Ну! благодаря моему гадкому горшку и всей дряни, которая в нем была. Но если этот горшок разбился, разве что-нибудь изменилось от этого?

— Жить в таком тесном, дрянном домишке!.. — говорила сквозь слезы Розхен.

— Да! Но ведь ты жила в нем вместе с твоим милым Жаном.

— Хорош милый! Нечего сказать. Глупый увалень!

— А! а! Но ведь ты вышла за этого глупого увальня. Ты любила его?.. А теперь больше не любишь, потому что старый горшок разбился… Ну, хорошо! И Жан тебя не любит. Он найдет добрую, умную жену, которая его оценит…

— Кого это?! — вскричала Розхен и выпрямилась. А слезы ее и все горе совсем улетели…

— Что тебе за дело? Ты его не любишь, а без любви нельзя жить… Пусть же он будет счастлив!

А Жан стоял тут же, опустив голову и сложив руки. Он смотрел на Розхен такими грустными, растерянными глазами, как будто хотел сказать: что мне за дело до всех старых горшков, пусть их всех черт перебьет, только бы цела и крепка была наша любовь.

И Розхен вдруг стало совестно перед Жаном и досадно на себя, и жаль его, этого доброго Жана.

А бабушка еще более подтолкнула ее.

— Ведь он добр, — сказала она, — этот твой глупый увалень Жан.

Розхен взглянула на него, как маленький ребенок, который капризничает.

— Добр, — призналась она шепотом и сама улыбнулась доброй улыбкой.

— Потом, он честен и правдив, твой Жан, — продолжала бабушка. — Он никогда не солжет и никого ни в чем не обманет… этот глупый увалень. А главное, он любил тебя с детства и будет любить до старости… и чего бы он только для тебя ни сделал, на что бы ни решился, чтобы только ты была счастлива… Еще и то рассуди…

Но Розхен уже больше ни о чем не хотела и не могла рассуждать; она бросилась как сумасшедшая, так что стул, который попался ей на дороге, полетел на пол, она бросилась на шею к Жану, и они обнялись крепко, поцеловались, как после свадьбы, и слезы их смешались.

И для Розхен вдруг стало все ясно: он добр, честен, любит меня… Что мне за дело до всего на свете… все это мелочь… И все хорошо, когда есть любовь: она лучше всего на свете!

— Что же это такое, бабушка?.. — вскричала она.

— Что такое!

— Да твой горшок… ведь это глупость! Зачем ты мне его принесла?

— А зачем же ты верила в эту глупость, и притом целых шесть лет? Или у тебя ума недоставало сразу понять, в чем лежит твое счастье?

И Розхен засмеялась — и еще раз поцеловала Жана.

— А может быть, ты захочешь знать, — спросила бабушка, — что лежало в разбитом горшке? Это я могу тебе рассказать, и может быть, ты найдешь в этом что-нибудь поучительное, хотя там и лежали дрянные мелочи, но ведь из мелочей складываются все крупные вещи.

— Бабушка! это сказка? — спросил Луллу, который был охотник до всех бабушкиных сказок.

— Сказка, старая, глупая сказка.

— Ну, послушаем! — сказал он и подмостился на стул.

— Послушаем, — сказала и Розхен и уселась вместе с Жаном на один стул. Какие славные, удобные, широкие стулья! — сказала она и крепко обняла Жана.

А бабушка вытащила толстый шерстяной чулок, надела большие очки и принялась вязать и рассказывать.

— «Давно еще, — начала она, — при моей прабабке жили муж с женой, и очень хорошо жили. Раз мужу вздумалось подарить жене очень хорошенькую булавку с красивой стразой.

— Как! — вскричала жена. — Разве ты не знаешь, что