Рассказы [Генри Лоусон] (fb2) читать постранично, страница - 2

родился с кожей как папиросная бумага и с хорошей головой; и кроме того — с сердцем.

Родись без родственников, если можешь. А если это тебе не удастся, то после своего рождения постарайся от них смыться как можно скорее. Я слишком задержался…

Если у тебя имеются родные и ты будешь склонен помогать им всякий раз, как тебе привалят деньги (трудно заранее сказать, что может прийти в голову такому слабоумному, как ты), — не делай этого. А то у них будет на тебя зуб, и это породит только злобу и семейные неприятности. Самая сильная неприязнь на свете — неприязнь того, кто от тебя зависит. Ты не дождешься ни благодарности, ни простой вежливости, и тебе еще повезет, если ты сумеешь сохранить свою репутацию (у тебя нет репутации, Смит; но допустим, что она у тебя есть). Если у простофили лопнет терпение, его ждет лютая ненависть и злобная брань. Самые мерзкие сплетни обычно распускает о человеке его собственная родня. Именно поэтому им сразу все верят. Так что первое, что нужно сделать в жизни, — это сбежать от своих друзей.

Если ты когда-нибудь пойдешь работать, — а чудеса случались и раньше, — то, сколько бы тебе ни платили и как бы с тобой ни обходились, можешь не сомневаться, что тебя грабят; помни об этом, иначе ты никогда не преуспеешь в этом мире. Ведь если ты идешь в театр по знакомству, тебя усадят на самое лучшее место, а если ты платишь за вход, то кассир тебе солжет, и тебе придется драться за место на галерке. Только тому, кто не зевает, все плывет в руки; а кто платит, тому еще приходится говорить спасибо за всякую ерунду. Избыток хитрости рано или поздно приведет тебя в тюрьму; а избыток честности скорее всего приведет в твой дом — если у тебя таковой имеется — судебного исполнителя, который разделает тебя под орех на глазах у соседей. Честного размазню чаще принимают за мошенника и обвиняют в мошенничестве, чем отпетого негодяя, а человека, который слишком часто говорит правду, считают неисправимым лжецом. А главное — кукарекай потише, а насест ищи повыше, ибо мир, в котором мы живем, — странный мир, и кто знает, что тебя ждет впереди.

А если ты женишься, — у женщин бывают всякие причуды, — то будь плохим сколько тебе угодно, а потом стань немножко лучше, и жена будет любить тебя. Если ты все время будешь плох, она в конце концов не выдержит; а если ты все время будешь хорош, она, естественно, будет тебя презирать. Никогда не объясняй своих намерений, пока не приведешь их в исполнение, и после — тоже, если возможно. Если окажешься между двух стульев, хорошенько дерись за самого себя, Смит, хорошенько дерись, — и тебя будут уважать больше, чем если бы ты дрался за весь мир. Благородство в наше время никому не понятно, а то, что людям непонятно, — либо «безумие», либо «жульничество». Неудаче нет оправдания, и ты никогда не найдешь для нее оправдания. Я вступил в жизнь очень молодым — и очень мягкотелым…

— Я думал, ты хочешь рассказать мне свою историю, Стилли, — сказал Смит.

Стилмен печально улыбнулся.

Перевод М. Ермашевой

Как Митчелл поступал на работу

— Я брошу работать и попробую сколотить деньжат, — сказал Митчелл, выплескивая остатки чая из жестяной кружки и протягивая руку за чайником. — Это была величайшая ошибка моей жизни; не потрать я столько времени и энергии на работу и на поиски работы, я был бы теперь обеспеченным человеком.

— Джо! — добавил он громче, снисходительно приспосабливаясь к моему лесному невежеству. — Я не собираюсь больше натирать мозоли, я попробую зашибить копейку.

В тот вечер я не был настроен отзывчиво, но я закурил и уселся поудобнее, прислонившись спиной к дереву, а Джек положил руки на колени и задумчиво продолжал:

— Помню, как я в первый раз поступил на работу. Я был тогда еще мальчишкой. Мать все подыскивала для меня место. Может быть, она думала, что я оробею и у меня не хватит духа войти туда, где требуется мальчик, что я не сумею постоять за себя, — вот она и помогала мне и опекала меня, как могла. Боюсь, что я не всегда был достаточно благодарен ей. Я всегда был неблагодарным мальчишкой, как большинство мальчишек, — но в остальном я был неплохим парнишкой, не хуже всех других. Иногда я почти жалею, что был таким хорошим. Мои родичи ценили бы меня гораздо больше и обращались бы со мной лучше, и кроме того — как приятно иной раз сидеть, глядя, как солнце садится в чаще зарослей, и вспоминать о том, каким негодяем ты был в детстве, как зря прожил жизнь, как своим поведением ты разбил сердца родителей, и чувствовать приличествующее раскаяние, горечь и запоздалые угрызения совести.

Ну да ладно!.. Обычно я действительно немного стеснялся войти в дверь конторы или магазина, которым требовался «крепкий подросток» или «старательный мальчик» для услуг. Хотя, несомненно, я был достаточно крепким подростком и старательным мальчиком — по’ крайней мере в некоторых отношениях, — но мне не нравилось,