Встреча. Повести и эссе [Франц Фюман] (fb2) читать постранично, страница - 5

как и некоторые другие гражданские поступки Беттины фон Арним, сыграла довольно заметную роль в общедемократическом движении в Германии. По-своему интерпретируя жизненную позицию этой талантливой и мужественной женщины, К. Вольф пытается решить и свою литературно-эстетическую проблему, о которой говорилось выше.

Как видно из сказанного, эпоха, привлекшая к себе внимание многих крупных писателей ГДР, необычайно драматична, насыщена сложными конфликтами и потому, естественно, интересует художников слова. Однако нередко писатели — Эрик Нойч, Криста Вольф, да и Франц Фюман — не просто интересуются благодатной темой, важнейшими страницами прошлого своей страны и своей культуры, они ищут своих духовных предтеч. Эту мысль ярко сформулировал Эрик Нойч:

«Каждый писатель ищет своих литературных предков. И каждый выбирает в зависимости от своего вкуса, темперамента (и от живущей в душе просветленной юношеской романтики), но прежде всего в зависимости от духовного родства, которое чувствует писатель более поздней эпохи к тому или иному из своих предшественников, писателей прошлой эпохи, — то есть в этом выборе много субъективного, не всегда целиком совпадающего с общей, научно-обоснованной правдой о том или ином авторе».^[9]

Своим духовным предтечей Эрик Нойч, к примеру, называет Георга Форстера:

«Своей жизнью и своим образом мыслей он воплощает лучшее достояние революционных и реалистических немецких традиций. И разве нам сегодня что-нибудь мешает творить, используя богатства его эстетического опыта?»^[10]

Анна Зегерс в своем рассказе «Встреча в пути» и Франц Фюман в эссе о Гофмане рассматривают проблему культурного наследия в несколько ином ключе. Момент личного пристрастия или неприятия здесь не столь существен, речь идет о проникновении в диалектику историко-литературного развития в различные эпохи, о границах и возможностях того или иного художественного метода, о судьбах современного реализма. В новелле Анны Зегерс Гофман, Гоголь и Кафка, встретившись в пражском кафе, читают друг другу отрывки из своих произведений и обсуждают роль и место фантастических и мифологических элементов в художественном произведении. Из разговора выясняется, что сходные формальные приемы, используемые столь различными писателями, в разных художественных методах выполняют разные функции, хотя каждый из героев Зегерс по-своему стремится рассказать правду о своей эпохе. Анна Зегерс отдает явное предпочтение реалистической манере Гоголя, но она видит своеобразную прелесть романтической сатиры Гофмана, ценит эмоциональное воздействие гротескных фантазий Кафки, хотя и решительно отвергает его пессимистический взгляд на мир.

Для Франца Фюмана, писателя с необычайно широким кругом интересов, внимательное изучение жизни и творчества Гофмана — очередная ступень в понимании сложной диалектики жизни и литературного творчества. Фюман анализирует некоторые проблемы литературного наследия, и в частности творчество Гофмана, которого в ГДР (а иногда и у нас) до некоторого времени относили чуть ли не к реакционным романтикам, хотя еще Г. Гейне и В. Г. Белинский очень высоко оценивали его острый и прозорливый сатирический талант. Культурное наследие по-настоящему действенно, подчеркивает Фюман, когда мы умеем понять его целиком, в противоречиях и диалектике, а не вырываем из него отдельные части, выпрямляя и схематизируя их. Гофмана тоже надо видеть целиком, не вычленяя из его разностороннего творчества лишь те произведения, которые поддаются интерпретации как сатирически-реалистические. Причудливые и фантастические образы, утверждает и доказывает писатель, были для Гофмана не бегством от действительности (как иногда еще утверждается в нормативно-негативной критике), а способом освоения действительности, своеобразным — и по-своему точным — раскрытием ее сущностных (в тогдашней Германии нередко фантастически-уродливых) черт. Проблемам раскрытия специфики художественного таланта Гофмана Фюман посвятил несколько речей и статей, вышедших в ГДР отдельной книгой^[11].

Как мы видим, при общем и вполне закономерном интересе к «эпохе Гёте» у разных писателей ГДР есть и свои личные побудительные мотивы. И естественно, что они могут быть весьма различными, скажем, у Кристы Вольф, у Франца Фюмана или у Гюнтера де Бройна.

Возьмем, к примеру, эссе Гюнтера де Бройна о Фридрихе де ла Мотт Фуке (1777–1843) — разорившемся прусском бароне, благонамеренном и всегда послушном своим государям, необычайно плодовитом романисте, восславившем подвиги средневековых рыцарей, служение прекрасным дамам, феодальные турниры и поединки. Слава его в Германии пришлась на время национально-освободительного подъема 1809–1814 гг., когда патриотизм — пускай даже в консервативно-средневековом обличье — ценился выше