Часть четвертую я слушал необычайно долго (по сравнению с предыдущей) и вроде бы уже точно определился в части необходимости «взять перерыв», однако... все же с успехом дослушал ее до конца. И не то что бы «все надоело вконец», просто слегка назрела необходимость «смены жанра», да а тов.Родин все по прежнему курсант и... вроде (несмотря ни на что) ничего (в плане локации происходящего) совсем не меняется...
Как и в частях предыдущих —
подробнее ...
разрыв (конец части третьей и начало части четверной) был посвящен очередному ЧП и (разумеется, кто бы мог подумать)) очередному конфликту с новым начальственным мразматиком в погонах)). Далее еще один (почти уже стандартный) конфликт на пустом месте (с кучей гопников) и дикая куча проблем (по прошествии))
Удивила разве что встреча с «перевоспитавшейся мразью» (в роли сантехника) и вся комичность ситуации «а ля любовник в ванной»)) В остальном же вроде все как всегда, но... ближе к середине все же наступили «долгожданные госы» и выпуск из летного училища... Далее долгие взаимные уговоры (нашего героя) выбрать «место потеплее», но он (разумеется) воспрининял все буквально и решил «сунуться в самое пекло».
Данный выбор хоть и бы сделан «до трагедии» (не буду спойлерить), но (ради справедливости стоит сказать, что) приходится весьма к месту... Новая «локация», новые знакомые (включая начальство) и куча работы (вольно, невольно помогающяя «забыть утрату»). Ну «и на закуску» очередная (почти идиотская) ситуация в которой сам же ГГ (хоть и косвенно, но) виноват (и опять нажравшись с трудом пытается вспомнить происходящее). А неспособность все внятно (и резко) проъяснить сразу — мгновенно помогает получить (на новом месте службы) репутацию «мразоты» и лишь некий намек (на новый роман) несколько скрашивает суровые будни «новоиспеченного лейтенанта».
В конце данной части (как ни странно) никакого происшествия все же нет... поскольку автор (на этот раз) все же решил поделиться некой «весьма радостной» (но весьма ожидаемой) вестью (о передислокации полка, в самое «пекло мира»)).
Часть третья продолжает «уже полюбившийся сериал» в прежней локации «казармы и учебка». Вдумчивого читателя ожидают новые будни «замыленных курсантов», новые интриги сослуживцев и начальства и... новые загадки «прошлого за семью печатями» …
Нет, конечно и во всех предыдущих частях ГГ частенько (и весьма нудно) вспоминал («к месту и без») некую тайну связанную с родственниками своего реципиента». Все это (на мой субъективный взгляд)
подробнее ...
несколько мешало общему ходу повествования, но поскольку (все же) носило весьма эпизодический характер — я собственно даже на заморачивался по данному поводу....
Однако автор (на сей раз) все же не стал «тянуть кота за подробности» и разрешил все эти «невнятные подозрения и домыслы» в некой (пусть и весьма неожиданной) почти шпионской интриге)) Кстати — данный эпизод очень напомнил цикл Сигалаева «Фатальное колесо»... но к чести автора (он все же) продолжил основную тему и не ушел «в никуда».
Далее — «небрежно раздавленная бабочка Бредберри» и рухнувший рейс. Все остальное уже весьма стандартно (хоть и весьма интересно): новые залеты, интриги и особенности взаимоотношения полов «в условиях отсутствия увольнений» и... встреча «новых» и «бывших» подруг ГГ (по принципу «то ничего и пусто, то все не вовремя и густо»)) Плюсом идет «встреча с современником героя» (что понятно сразу, хоть это и подается как-то, как весьма незначительный факт) и свадьма в стиле «колхоз-интертеймент представляет» и «...ах, эта свадьба пела и плясала-а-а-а...» (в стиле тов.П.Барчука см.«Колхоз»)).
Концовка (как в прочем и начало книги) «очередное ЧП» (в небе или не земле). И ведь знаю что что-то обязательно будет... И вроде уже появилось желание «пойти немного отдохнуть» после части третьей... Ан нет!)) Автор самым циничным образом «все же заставил» поставить следующую часть (я то все слушаю в формате аудио) на прослушку. Так что слушаем дальше (благо пока есть «что поесть»))
Можно сказать, прочёл всего Мусанифа.
Можно сказать - понравилось.
Вот конкретно про бегемотов, и там всякая другая юморня и понравилась, и не понравилась. Пишет чел просто замечательно.
Явно не Белянин, который, как по мне, писать вообще не умеет.
Рекомендую к прочтению всё.. Чел создал свою собственную Вселенную, и довольно неплохо в ней ориентируется.
Общая оценка... Всё таки - пять.
подражатели, выясняется, что странная их деятельность приятна и нормальным людям. Чудакам внимают, привыкают к ним, начинают ценить, уважать, превозносить. Появляются мастера чудного дела, школы, знатоки; ученые-чудаковеды пишут диссертации и монографии, постепенно вырабатывая общую и частную теорию чудаковедения.
Слушайте, а разве литература не чудачество? Удивительное умение задушевного вранья — вымысла, скажем вежливее. Я представляю себе, что некогда, в неандертальские времена, когда люди (или еще не люди?) изобрели великолепное искусство речи, вдруг появился чудак, который вместо информации изобрел дезинформацию. И как же его осуждали, как его кусали и царапали положительные неандертальцы! А он не мог удержаться, все врал и врал. Потом привыкли к нему, в зимние вечера просить стали: „А ну-ка, брехун, соври позанятнее!“ И он плел, жертва собственной фантазии, старался плести позанимательнее, совершенствовался в убедительной брехне. И нет памятника этому великому изобретателю. Памятники строят Гомеру, и Данте, и Шекспиру, а они ведь только продолжатели того косноязычного. И вот сочинения… не брехня… записаны, изданы: появились умельцы занимательной и психологической выдумки, школы, мастера и мастера, обсуждающие мастеров, диссертации и монографии, споры о правдоподобии и правдивости историй о несуществующих событиях в жизни несуществующих людей.
Я даже не решаюсь признаться, что мой чудак существует на самом деле.
Рассказанное повторялось десятки и сотни раз со всеми видами искусства, со всеми видами спорта, с собиранием марок, монет, спичечных коробок, значков, бабочек, птичьих яиц, коктебельских камней, автографов, ваз — что еще можно собирать? Смеются, презирают, подражают, уважают, изучают…
Повторялось сотни раз… но не тысячи и миллионы. Чудачества могут быть бесконечны, но в жизни они проходят естественный или, скорее, общественный отбор. Чудить можно как угодно, приживается не всякое.
Только то, что в конечном счете приносит пользу, например упражнения чудаков-математиков, или то, что приятно людям, например искусство, прикладное в частности, или же, и это бывает чаще всего, заменяющее потребности тела или ума, ранее необходимые, вытесненные цивилизацией, например бег, стрельба, борьба на стадионе вместо борьбы, бега, прыжков на охоте… или, скажем, собирание грибов через тысячи лет после окончания эпохи собирательства. Знаем же, что грибами не прокормишься, но как приятно искать и найти подарок природы.
После всего этого, пожалуй, можно даже прогнозировать будущие чудачества, которые станут искусством.
Ныне в начальной школе первое обучение чему? Чтению, письму, счету. Но уже вторгаются в жизнь и в школу арифмометры, диктофоны, телевидение и радио. Считать, читать и писать приходится все меньше. Возможно, лет через сто вообще это умение станет ненужным, тогда будут соревнования в устном счете, в писании на бумаге, будут мастера скорописи, мастера мелкописи, конкурсы каллиграфии, теория шрифта, журналы „Рукописное искусство“, „Юный рукописей“, общество бумагофилов…
Опять я отвлекся. Я же хотел писать роман о конкретном чудаке…
Хотя о бумагофилизме еще будет речь.
Роману требуется нить, сюжетная. Приступим к построению сюжета.
Чаще фантастика исходит из проблемы. Пример — моя любимая: отмена старости, многовековая молодость. Трудности, достоинства, недостатки диктуют сюжет. Поставщики и потребители, сторонники и противники — из них рекрутируются герои. Характеры продиктованы их ролью в борьбе, борьба и есть сюжет.
Но то рассказ о проблеме, а здесь изображение героя.
Дан характер — чудаковатый. Он проявляется так-то и так-то. Стержень характер; на него нанизаны эпизоды. Рассказ о человеке растянут на многие годы, на всю жизнь иногда.
Так построены у Чехова „Душечка“, „Попрыгунья“, „Ионыч“, „Человек в футляре“…
А у Достоевского противоположное. На целый роман, на тома хватает событий нескольких дней. Доктор Чехов как бы писал историю затяжной болезни, а Достоевский — бывший каторжанин — следственное дело, разбор катастрофы, драмы, приведшей на каторгу.
Если бы я хотел рассказать о катастрофе, о крушении чудака, о его раскаянии, прозрении, смирении и очищении от чудачества, я бы постарался следовать стремительной схеме Достоевского. Кстати, так построен фильм „Полеты во сне и наяву“. Герой его — явный чудак, и все события там уложены в три дня. Чудак терпит крушение, терзая себя и окружающих. Вывод: берегитесь чудаков! А я ведь другое хотел написать: не „берегитесь“, а „берегите“!
Предпочитаю схему доктора Чехова: история хронического чудачества. И начну я с самого раннего детства. Почему? Потому что они, чудаки, чудят, потакая своим склонностям, внутренним потребностям. А внутренние потребности сплошь и рядом — врожденные. Я даже выяснял специально, была ли у моего героя „чудацкая“ наследственность. Но нет, родители у него были нормальные, потомственные
Последние комментарии
3 часов 31 минут назад
5 часов 35 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 12 часов назад