Операция «Хрустальное зеркало» [Збигнев Ненацкий] (fb2) читать постранично, страница - 2

затвором и тоже пристроился у окна. «Отче наш, иже еси на небеси…» — молились бабы, не в силах втиснуть свои обильные телеса в узкую щель под скамьями. Альберт скорчился в углу около двери, забаррикадировавшись от окна мешками.

Разорвалась граната. Потом еще одна. Захлебывались огнем автоматы. Внезапно стрельба оборвалась, стало тихо.

Поезд стоял в лесу, на низкой насыпи. В открытом окне лежало тело очкастого. Голова, грудь и руки свешивались наружу. Альберт видел только его ноги, дергающиеся в конвульсиях. Рядом, на лавке, валялись роговые очки.

— Не подходить к окнам! — кричал кто-то.

По гравию насыпи скрипели подкованные сапоги, доносились громкие слова команды. В купе вбежала женщина в шубке. На голове ее была повязана красная косынка.

— Что? Что случилось? — хрипло по-русски спросил ее солдат.

— Не знаю. Не знаю. Мертвый? — проговорила она, с ужасом глядя на тело в окне.

— Рокита, Рокита напал! Это его места… — донесся с пола глуховатый голос ксендза.

Коридор наполнился грохотом сапог. В дверях купе остановились трое мужчин с автоматами, в польских мундирах и конфедератках. Один из них — молодой, с тщательно ухоженными черными усиками, — осторожно отстранив даму и легонько ударяя кончиком сапога по выгнутым задам баб, проложил себе дорогу к окну.

— Готов, убек^[1], — констатировал он, склонившись над телом. Потом схватил мертвого за ноги и легко сбросил его на насыпь.

При виде польских мундиров и орлов на конфедератках солдат обрадовался. Лицо его расплылось в широкой улыбке.

— Эй ты, русский, идем, — поманил его пальцем усатый, выходя из купе.

Солдат поспешил вслед за ним, довольный, что понадобился. В коридоре у него вырвали винтовку.

— Ну чего, чего? — занервничал он.

Но его повели к выходу, подталкивая дулами автоматов. Шаги затихли, хлопнули двери вагона. Через минуту сухо ударил пистолетный выстрел. Молодая женщина опустилась на скамейку в полубессознательном состоянии. Щеки ее дергались от нервного тика. Альберт отбросил узлы, коснулся руки женщины.

— Вам плохо?

Она отрицательно покачала головой. Прислушалась. По коридору снова шли люди. Они приближались медленно, скрипели двери — по-видимому, осматривалось каждое купе. Альберт сидел неподвижно, всеми силами пытаясь успокоиться, взять себя в руки. Он услышал, как в соседнем купе потребовали предъявить документы. «Документы? Что им скажут мои документы? В них я — Альберт, — думал он. — Если начнут обыскивать, найдут пистолет и прикончат меня, прежде чем я успею потребовать, чтобы они провели меня к своему командиру. А командир? Поверит ли он Альберту?…» Громко сопя, с пола поднялся ксендз. Черная ряса его была в пыли. Вслед за ним встали бабы. Они смотрели на него умоляюще, словно отдавались на его милость. Священник отряхнул рясу, но вдруг вскрикнул и с ужасом замахал рукой. Рука его была окровавлена: кровь капала со столика у окна. В купе заглянул уже знакомый юнец с черными усиками.

— Вы ранены? — обеспокоился он.

— Нет, нет. Это со стола капает.

— Тот убек «услужил». Ну, ничего. Сдох. А вы кто такой? Встаньте! — приказал он Альберту.

Альберт не спеша поднялся. И в какую-то долю секунды успел заметить, что молодая женщина носком туфли касается высокого голенища сапога усатого. Кровь бросилась Альберту в лицо. Он все понял… Неожиданное пробуждение, красная косынка, развевающаяся на ветру, — это условный знак, сигнал кому-то. Усатый рявкнул на Альберта:

— Чьи чемоданы? Вон те, кожаные?

— Мои.

Презрительным взглядом оценил новенький плащ Альберта, серую фетровую шляпу.

— Что везете? Торговлишка, да?

— Немного книг. Белье. Костюм. Альберт снял с полки чемодан. Не спеша открыл замки. Юнец с явным разочарованием пошарил «между рубашками, галстуками, небрежно ощупал рукава и штанины черного костюма. Его внимание привлекли книги, некоторые он даже взял в руки, с нескрываемым удовольствием прочитал вслух их английские названия, демонстрируя довольно хорошее произношение. Потом вышел в коридор и, насвистывая сквозь зубы, заглянул в следующее купе. За окном раздалась протяжная команда. Загрохотали сапоги по коридору.

— Ой, едем! — радостно воскликнул ксендз.

Прогремело еще несколько выстрелов. На лице молодой женщины появилось выражение страшной усталости. Она несколько раз провела рукой по лбу, потерла виски, как бы борясь с головной болью, потом закрыла глаза, положила руки на колени и застыла в таком положении. Но Альберт чувствовал, что женщина не спит. Поезд уже набрал скорость, ритмично стучали колеса: опасность миновала, и теперь даже дребезжание старого вагона казалось приятным, убаюкивающим. Бабы-спекулянтки о чем-то тихо переговаривались. Потом одна из них вынула из белого узелочка Деньги, другая схватила ксендза за руку, поцеловала ее.

— Это на мессу. Отслужите, ксендз, за чудесное избавление наше.

— Да нет же, — рассердился ксендз. — Никакого