Детская библиотека. Том 41 [Анатолий Георгиевич Алексин] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (70) »
Мне — шестнадцать лет!
На последнем уроке все рисовали цветочные лепестки, тычинки и пестики. И Витик-Нытик тоже рисовал, деловито посасывая кончик чернильного карандаша. Губы у него сделались такие синие, словно он целый день в реке сидел. Я толкнул Витьку в бок, и один пестик в его тетрадке сразу стал длиннее других. — Ну-у, во-от еще!.. — заныл Витька. — Все испо-ортил!.. Зарывшись в учебник и будто разглядывая рисунки, я прошептал: — Вопрос есть. Очень важный! Витькины уши зашевелились от любопытства. — Как ты думаешь, наш Димка фотографируется в очках или без очков? А? Витька жалобно вздохнул: — Насмехаешься, да? Издеваешься?.. Это была Витькина болезнь: ему всегда казалось, что кто-то над ним издевается, что кто-то его обижает или одурачивает. — Бородкин, тебя удивляет структура цветка? — спросила ботаничка. — У тебя есть вопрос? — Да не-ет… — протянул Нытик. И снова взялся за рисование. «В очках или без очков? В очках или без очков?» — все время думал я и, сам того не замечая, строил из лепестков и тычинок короткие слова: «Под чужим именем… Под чужим именем…» Домой мы с Витькой бежали, толкая прохожих и бормоча себе под нос какие-то извинения, которые, кроме нас самих, никто не слышал. Витька еле поспевал за мной, но, и задыхаясь от бега, он умудрялся все же потихоньку скулить: — Ну, скажи-и, в чем дело? Ну, скажи-и… Сам все знаешь, а мне не говори-ишь… Я только отмахивался от него: — Вот дома все проверю — тогда скажу. Подожди меня у парадного. Я мигом! Мама считала меня растяпой номер один. Но были еще растяпы номер два и номер три — Дима и папа. Им было категорически запрещено таскать с собой документы: «Обязательно потеряете! Или в троллейбусе вытащат». — А если я вдруг нарушу правила уличного движения, — восклицал папа, — и у меня потребуют паспорт? — Не делай этого! — преспокойно отвечала мама. — Человек без паспорта не должен нарушать никаких правил. И дома паспорта лежали не где-нибудь в открытом ящике, а прятались в книжном шкафу, прямо в книжках. Папин паспорт — в третьем томе Мамина-Сибиряка, а Димин — в восьмом томе Малой советской энциклопедии. Я стал поспешно листать страницы: перед глазами мелькали портреты, диковинные машины, скелеты рыб и древних животных. Но паспорта не было… В спешке я и не заметил, как тонкая темно-зеленая книжечка выскользнула из пухлого синего тома. Паспорт валялся на полу, у моих ног, — тот самый паспорт, который мама всегда брала только двумя пальцами, как драгоценность какую-нибудь. Я поднял паспорт, раскрыл его — ну, ясно, так я и знал! Дима нарочно сфотографировался в очках, чтобы испортить все дело. Вставил свои глаза в противные черные рамочки и еще ехидно улыбается сквозь них: вот, мол, ничего у тебя и не выйдет! На самом деле Дима вовсе не улыбался, а очень даже напряженно смотрел куда-то вдаль. Но это я после разглядел. Я подошел к- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (70) »
Последние комментарии
14 часов 27 минут назад
14 часов 45 минут назад
14 часов 54 минут назад
14 часов 55 минут назад
14 часов 58 минут назад
15 часов 16 минут назад