Катарсис [Давид Иосифович Гай] (fb2) читать постранично, страница - 3

Одновременно с установкой изваяния в Славишии выпустили купюры достоинством миллион рублей с ликом бывшего Властелина и памятные золотые монеты, переименовали в память о нем крупный населенный пункт, именем его назвали университет, где он учился, а в городе на болотах, где явился на свет божий, появились проспект и парк его имени.

Единственно, не срослось с причислением к лику святых: возникла было робкая инициатива снизу в последние пару лет жизни Властителя, но церковь напомнила, что при жизни в Славишии никого никогда не канонизировали и процесс можно запустить лишь тогда, когда со смерти праведника прошло как минимум несколько десятилетий; обязательно нужно доказать, что подвижник вел благочестивый образ жизни (последнее требование не обязательно для мучеников, поскольку главное основание для их канонизации – документально подтвержденный факт мученичества за веру). Специальная Комиссия по канонизации также должна собрать свидетельства о чудесах, произошедших по молитвам, обращенным к данному человеку, если таковые зафиксированы. Для прославления подвижника обязательно его всенародное почитание. Тут тоже мог возникнуть вопрос… Важно также и то, что с точки зрения Церкви не канонизация делает человека святым, а его подвиг, а что из деяний Властителя отнести к подвигам, а что таковыми не считать – тут мнения единого нет…

Короче, ничего с этим не вышло. Ну и хорошо, наверное.

2

Пассажиры покинули автобусы и петлявшей в лесу асфальтированной дорожкой гурьбой направились к входу в девятиэтажный спичечный коробок. Путь указывали спортивного телосложения молодые люди в строгих черных костюмах, белых рубашках и темных галстуках, в их глазах читалось настороженное равнодушие, на вопросы отвечали приторно-вежливо, делая вид, будто все происходящее их не касается и присутствуют они здесь исключительно по службе, род которой определить не составляло труда.

День выдался такой, какой и должен быть в начале бабьего лета – теплый и солнечный, с отсроченным безведрием. Красота начальной сентябрьской поры проявлялась здесь особенно ярко: закоротали просторные дни, незаметно превратились в хрустальные, тихие и задумчивые, загустели по утрам туманы, к полудню от них не оставалось следа, прозрачный воз­дух отодвигал горизонт, приоткрывал дали, тём­ные ночи казались чуть светлее от нестерпимо ярких звёзд, алмазной аркой сверкал на ночном небе Млечный путь, ближе к горизонту опустилась Большая Медве­дица. Кроны берёз тронула первая заметная позолота, на дорожки слетали стайки жухлых хрустких листьев, к ним добавлялись сухие порыжелые сосновые и еловые иголки. Из окаймлявшего пространство леса доносился коктейль из смолистых запахов хвои и сырой гнилости веток, коры, старых трухлявых пней. Изредка в глубине выстреливало, звук отдавался эхом, казалось, кто-то ударил палкой по крепкому стволу; иногда прокатывались шорохи и шелесты – наверное, заяц, белка или бурундук порскнули в чащобу. На деревья и тра­вы ложилась тончайшая пряжа пауков-тенетников, под дуновением ветерка блестящие паутинки парили над головами нежными парашютиками… Гроздья рябины и обильные желуди на дубах предсказывали долгую дождливую осень и снежную зиму.

Один из тех, кто вместе с остальными брел к входу, однажды уже побывал в этих местах именно осенью, и описал их в своем романе, чей факт рождения вынужден был скрывать – тогда всего на один день окунулся в баснословную природу, проникся восторгом прикосновения к светлому и чистому, почти нигде не сохранившемуся, запечатлел в памяти, чтобы потом положить на бумагу; к особому объекту однако его и близко не подпустили, да он и сам не стремился, ибо понимал: наверняка задержат и допросят – чего это он тут шастает, столичный гость-литератор, по какой такой надобности…

В холле прибывших ожидала регистрация. Каждому вручили пластиковую аккредитационную карточку на мелкой цепочке, ее надлежало в обязательном порядке носить на груди. Бэйджики были разного цвета – красные, черные, зеленые, с фотографиями и первыми двумя или тремя буквами имен – своего рода незамысловатый шифр, неловкая конспирация, о чем заблаговременно позаботились устроители.

Обычно бестолковая и нудная процедура регистрации на сей раз прошла на удивление четко, уложилась всего в полчаса. Все было рассортировано и обозначено заранее, включая номера комнат, что свидетельствовало о серьезности и кропотливой тщательности подготовки.

Аккредитованных разбили на три группы, в зависимости от цвета карточек. Дана (так он значился в красной карточке) и других подняли лифтами на пятый этаж. Усекновение на документе собственного имени слегка раздосадовало. Зачем, по какой такой надобности? – пожал он