Корнет из нашего времени. Часть вторая [Валерий Львович Мелик] (fb2) читать постранично, страница - 3

штатском, кто в мундир, кто-то приходил, кто-то уходил. Задавали вопросы, пытаясь что-то выяснить, некоторые ответы записывали. Я отвечал, не вникая в суть ни вопросов, ни ответов.

— Да, приглашение получили сегодня…

— Нет, о нападении не думал…

— Нет, князь оказался тут случайно…

— Да, думаю, что нападение связано с предыдущими происшествиями…

— Нет, нападавший не рассматривал, в кого именно кидать бомбу…

— Да, наверное смогу узнать нападавшего…

И вдруг, как вспышка! Меня будто переклинило. «Я знаю нападавшего». Эта мысль пронзила мое сознание, вернула в реальность. Да, я знаю нападавшего, но он не знает меня. Он знает молодого корнета, изнеженного аристократа, может знать какого-то спортсмена, и все! Но он узнает волчару из XXI века, хладнокровного убийцу из XXI века, вышедшего на тропу войны и жаждущего мести. Да, теперь у меня появилась цель, и эта цель будет поражена.

* * *

Все три дня до похорон, как бы мне не было тяжко на душе, прошли в суете и заботах. Принимал соболезнования от друзей и знакомых нашей семьи, телеграммы и письма от представителей знатных фамилий России и Европы, отвечал на них. Согласовывал организационные вопросы похорон. С юга выехали родственники мамы, с ними Мэри, или «солнышко», как все называли ее в детстве. Дочь генерал-майора князя Прокопия Шервашидзе, друга и соратника деда, Ивана Андрониковского. Я помню ее таким маленьким живчиком с ангельской внешностью, когда семья Шервашидзе гостила у нас. Тогда же старые друзья как бы сосватали нас, решив таким образом породниться. Конечно, все это ни к чему не обязывающая формальность, никаких обязательств передо мной не было, нигде ничего не зафиксировано, просто разговор старых друзей за кувшинчиком молодого вина, но Мери несколько дней тогда ходила такая гордая, так забавно вздергивала носик и пыталась предъявлять на меня свои права. Наверное, у женщин это привито на подсознательном уровне.

После этого мы виделись лет десять назад, тогда семья Шервашидзе отдыхала в Бадене, и мы с отцом заехали туда на день по дороге в Берлин, проведать старых знакомых. Потом мы не встречались, хотя слышал, что она стала поистине красавицей. Сейчас старый князь решил вывести девушку в столичный свет, более того, сам решил поселиться в Санкт-Петербурге.

И вот настал день похорон.

После панихиды в квартире гроб на улицу вынесли генералы барон Мейендорф, Александр Егорович, Таль Александр Яковлевич, Дерфельден Христофор Платонович, Татищев Илья Леонидович, Енгалычев Павел Николаевич, Врангель Анатолий Андреевич. На Кадетском бульваре у дома был выстроен почетный караул трех родов оружия от коменданта, полагавшегося умершему генералу^[4], причем все офицеры были в траурных лентах, при полной парадной форме. Кроме положенного караула, отца провожал весь наш полк, полурота стрелков Императорской фамилии, полусотня конвоя. Гроб у дома приняли старшие офицеры полка, пронесли по Кадетскому бульвару, здесь их сменили другие офицеры. Процессия проследовала по Кирасирской улице на территории полка, вдоль казарм 2-го и 3-го эскадронов, канцелярии, полкового плаца. Вдоль всего следования стояли нижние чины со снятыми головными уборами. Под колокольный звон и пение «Святый боже…» гроб с телом усопшего вносят в полковой храм лейб-гвардии Кирасирского Его Императорского Величества полка, церковь Мученика Иулиана Тарсийского, где должно было проходить отпевание, устанавливают посреди церкви, ногами к алтарю, провожающие стоят с зажженными свечами.

Было много венков, кроме традиционного от полка, с полковыми лентами, лично от командира, полковника Рауха, от всех эскадронов полка, от гвардейских частей гарнизона, именные, от сослуживцев по полку, старых Кирасир Его Величества, друзей и соратников отца. Отдать последний долг погибшему пришли Великий князь Владимир Александрович, министр двора барон Фредерикс, министр граф Ламсдорф, генерал-лейтенант Одоевский-Маслов другие высшие чиновники империи.

Службу ведет митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний^[5], служат ему настоятели полковых храмов Царского Села. Читают псалмы, поются тропари и погребальные стихиры, читается св. Писание. Наконец звучит: «Со святыми упокой Господи раба Твоего Николая…»  после этого архиерей, обратясь лицом к покойному, читает разрешительную молитву, изложенную на особом листе:

Господь наш Иисус Христос Божественною Своею благодатию, даром же и властию, данною святым Его учеником и апостолом, во еже вязати и решити грехи человеков, рек им: приимите Духа Святаго, ихже отпустите грехи, отпустятся им; ихже удержите, удержатся; и елика аще свяжете и разрешите на земли, будут связана и разрешена и на небеси. От онех же и на ны друг друго приимательно пришедшею, да сотворит чрез мене смиреннаго прощенно и сие по духу чадо Николая от всех, елика яко человек согреши Богу словом, или делом,