cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
сезон мы распускаем почти весь персонал. Но, надеюсь, вы всё же сможете полноценно отдохнуть после ваших странствий.
Арендт сделал знак рукой, и из здания выбежала пара дородных служительниц в опрятной форменной одежде и с ними подросток, вероятно, чей-то сын. Одну из них я помнила по предыдущим приездам — главная сестра Флора Делл, женщина слегка за сорок, учтивая и в то же время жёсткая, ревностно следящая за порядком. Однако наши мужчины категорически отвергли подобную помощь и стали сами заносить вещи внутрь санаториума.
Он представлял собой длинное двухэтажное здание белоснежного цвета. Внизу находились кабинеты профилактических процедур, гимнастический зал, кухня со столовой, а также большое помещение для культурных мероприятий. Второй этаж отводился под комнаты пациентов, если их так можно назвать — всё-таки здесь не проводили лечения в полном смысле этого слова. Со всех сторон санаториум окружал парк с хвойными деревьями и узкими дорожками для променада.
Доктор Арендт был чересчур внимательным и гостеприимным хозяином. Ни одной женщине из нашей труппы он не позволял нести даже свёрток. Мужчина с пиететом относился и к своим друзьям, и к людям искусства, желал быть им полезным во всём, что возможно.
— Гийом! — громко крикнул он на ходу, взяв чемодан Розамунды и видя, что я несу сумку с домашней одеждой.
Двери санаториума отворились, и я обомлела. Навстречу нам вышло странное и пугающее существо. Скорее, не вышло, а проковыляло. Сгорбленный инвалид, с отросшими светлыми волосами, закрывающими лицо почти до носа, неровно подстриженной бородой, в старой неопрятной одежде, без тёплого пальто, он послушно доволочился до Арендта и вопросительно посмотрел на него. Давно я не видела такого внушающего брезгливость и отвращение человека.
— Ну, помоги нашей гостье, — распорядился доктор и прошёл мимо.
Я не уставала поражаться, как он мастерски владел своим голосом. В зависимости от того, с кем Драйзер общался, мужчина мгновенно подстраивался интонационно и менял тембр звучания. Но, безусловно, он всегда был любезен и обходителен.
Мы же с Гийомом, если я правильно запомнила его имя, замерли друг напротив друга. От исходящего неприятного запаха пришлось невольно поморщиться. Он несколько секунд пребывал в оцепенении, обдумывая услышанное, затем протянул тонкую руку и потянул на себя мою сумку. От неожиданности я растерялась и отпустила её, а калека вместе с ней заковылял обратно. Мне оставалось только следовать за ним.
Приглядываясь, я даже не могла понять, на какую ногу он хромает — казалось, несчастный просто сгорбился, словно намеревался присесть, и двигался, не поднимая нижних конечностей от земли. Все мы зашли внутрь здания, где Арендт ловко, будто дирижёр, направлял и своих служащих, и нашу труппу.
— Изабелла, вашей семье отведён номер 207, — сообщил он мне, сверяясь со списком на бумажке.
Заметив моё смущение, доктор догадался:
— Испугалась Гийома? Не стоит, он вполне безобидный.
— Нет, не испугалась, — мне не хотелось выглядеть в его глазах трусихой.
— Хорошо, я пойду с вами, — Арендт слегка приобнял меня, и мы стали медленно подниматься вверх по широкой лестнице вслед за кряхтящим инвалидом.
— Откуда он? — спросила я. — Раньше мы его тут не видели.
— О, молодой человек давно живёт здесь, — улыбаясь, поведал доктор. — Занимается всей чёрной работой и ни на что не жалуется. Однако, ты права. Персонал старается, чтобы он не мелькал перед пациентами, поэтому обычно дальше флигеля его не выпускаем или даём задания в ночное время.
— Молодой человек? — изумилась я. — Он ведь выглядит, словно старик. Или вдобавок ещё и…
Как всегда, с моей несдержанностью я собиралась сказать нечто резкое, но сразу поняла, что это было бы невежливо и по отношению к Гийому, и к его покровителю. Потихоньку мне удаётся контролировать свою порывистость!
— Да, не скажешь, — грустно заметил мой спутник, когда мы после холла второго этажа пошли по коридору. — Ему около тридцати лет, десять последних из которых он угасает непонятным образом и умственно, и физически. Мы не смогли понять, в чём дело; Гийом противился лечению и вот до чего дошло. Даже родной брат отказался от него, и я взял бедолагу под опеку сначала к себе в больницу, а потом и сюда. Так он тут и живёт в удалённой каморке. Но, боюсь, ему уже никогда не обрести человеческий облик.
Мы остановились у одной из двух десятков одинаковых дверей, и доктор бесшумно толкнул её. Перед нами открылась светлая, просторная, хотя и со спёртым воздухом, комната. Труппе и раньше приходилось останавливаться здесь, поэтому обстановка была знакомой — три кровати, стол, кресло и стулья, платяной шкаф, небольшой камин. Широкое окно выходило на хвойный лес. В углу — дверь в ванную комнату, общую для двух смежных номеров. Гийом молча положил мою сумку у двери и замер.
— Всё, ты можешь идти, — мягко обратился к нему
Последние комментарии
11 часов 8 минут назад
12 часов 41 минут назад
16 часов 35 минут назад
16 часов 39 минут назад
22 часов 5 секунд назад
2 дней 9 часов назад