В целом средненько, я бы даже сказал скучная жвачка. ГГ отпрыск изгнанной мамки-целицельницы, у которого осталось куча влиятельных дедушек бабушек из великих семей. И вот он там и крутится вертится - зарабатывает себе репу среди дворянства. Особого негатива к нему нет. Сюжет логичен, мир проработан, герои выглядят живыми. Но тем не менее скучненько как то. Из 10 я бы поставил 5 баллов и рекомендовал почитать что то более энергичное.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
отрицать, и оно осталось, даже если память о нем умерла. Но где оно? Куда мы его запрятали? Какие неосознанные страхи и надежды коренятся в тех забытых снах? Какие сокровища лежат в наших тайных подвалах и ждут, когда их извлекут на свет? Из своих скачков назад, в прежнего себя, я вынес стойкое ощущение, что внутри нас таятся целые миры, и мы, не в силах преодолеть их гравитацию, вращаемся по невидимым орбитам. Эти тайные миры, как бы мы ни отрицали их существование, и есть, по сути, главный источник нашей индивидуальности.
Я стоял и смотрел, как оранжевое пламя поглощает машину времени. К горлу внезапно подступил ком – очередной пузырек памяти всплывал на поверхность.
– Ты что? – обернулся ко мне Сол, лысый человечек с сигарой во рту.
– Да так, вспомнил кое-что из давних лет.
– Бывает, – кивнул он. – Это все скачки во времени. Здорово счищают ржавчину.
– Так, словно оно было вчера.
– Знаю. Дрянь какая-нибудь?
Я кивнул.
– Мне тогда было восемнадцать. Сидел в гостиной у камина и смотрел на огонь. То ли засиделся вечером, то ли отец вернулся раньше обычного. Так или иначе, он не думал меня застать и повел себя очень странно: сел рядом на диван и начал плести… – я проглотил ком, – всякую чушь. Типа того, как он мной гордится, и все такое… Что постоянно хвастается мной у себя в конторе и зовет светлой головой. Как он рад, что хотя бы один из его сыновей окончит колледж.
Сол озадаченно поднял бровь.
– Ну и что тут плохого?
– Ты не понимаешь. От него несло джином.
– Подумаешь… Надо же человеку иногда расслабиться.
– Нет, не так, – покачал я головой. – Он нервничал, чувствовал себя виноватым. И привлекал меня на свою сторону, чтобы я не вздумал доложить матери. – Сол по-прежнему недоуменно морщился. Я вздохнул. – Мой отец пять лет не прикасался к спиртному – она заявила, что иначе бросит его. Он меня подмазывал, понимаешь?
– Вон оно что.
– Он говорил мне то, что сын хочет услышать от отца. И все это было враньем.
Мы молча смотрели на пламя в печи. Я не знал тогда, как много отцы вообще не могут сказать, о трагедии недосказанного. Теперь знаю.
– Может, и так, – тихо проговорил мой приятель. – А может иначе.
– Иначе? – Рядом с Солом я вечно выгляжу идиотом. Думаю, ему это нравится.
Он торжественно поднял пухлый указательный палец и раскатисто продекламировал одну из своих фирменных бессвязных реплик, к которым я давно уже привык:
– Не смотри на того, кто стоит за кулисами!
Я невольно рассмеялся. Он открыл заслонку печи, на нас пахнуло жаром. Внутри уже не было ничего, кроме раскаленных углей. Крупинка золы мелькнула в луче солнечного света и опустилась на куполообразную лысину Сола. Я смахнул ее, на лбу осталась тускло-серая полоска. Последний пункт в повестке дня, заключительная глава в истории наших испытаний, финал безумного путешествия, в котором я не сделал бы ни единого шага, если бы представлял, что ждет впереди. Щелкнуть бы теперь каблуками волшебных башмачков и оказаться дома, в Канзасе, то есть, в моем случае, в Детройте, и долго-долго ничего не делать, совсем ничего, пока вконец расшатанная психика не придет в норму… После бесконечной карусели, в которую превратилась наша жизнь за последний год, мне хотелось покоя, тишины, простой человеческой жизни.
– Ну что ж, все кончено, – вздохнул я.
Коротышка Сол покосился на меня и презрительно хмыкнул. Я понял, что выдал очередную глупость. Если уж взялся тасовать время, будь готов к любым неожиданностям.
– Оно еще и не начиналось, – веско бросил он, перекидывая сигару в другой угол рта. Повернулся и стал смотреть на горящие угли.
И, как всегда, оказался прав. Перемены начались в тот же вечер. Мир, который мы знали прежде, перестал существовать.
1
Однажды, в те времена, когда мы еще общались, мать спросила меня: «А как ты вообще сможешь узнать, что вылечил больного?» Для меня, студента-психолога, вопрос звучал довольно провокационно и вдобавок заключал в себе мощный подтекст родительского неодобрения. Кроме прямого вызова моей профессиональной гордости, в нем чувствовался естественный скептицизм набожного католика по отношению к любым попыткам духовного спасения, предпринятым в обход церкви, скрытый упрек – я тогда только что бросил семинарию, – ну и, само собой, извечное ирландское недоверие к идее мира, избавленного от страданий.
Вообще наши с матерью споры оказались идеальным вводным курсом в избранную мной профессию. Из них я понял, что главное в любой беседе – это невысказанное вслух, некий камень преткновения, вокруг которого, искусно его избегая, кружат потоки слов. Именно оно заставляет нас отрицать, обманывать и умалчивать, диктуя тем самым форму и путь развития всех человеческих конфликтов. Постепенно я привык тщательно отслеживать любые движения того невидимого балета, который мы все обречены исполнять, хотя в простоте
Последние комментарии
1 час 5 минут назад
12 часов 23 минут назад
12 часов 40 минут назад
13 часов 5 минут назад
13 часов 37 минут назад
14 часов 44 минут назад