Бумажная (СИ) [_monkey] (fb2) читать постранично, страница - 3

class="book">— А я говорю тебе сейчас, раз ты этого так не понимаешь: у меня нет причин тебе верить.

— Ты права, — он улыбнулся.

При этом левая сторона лица сморщилась ещё сильнее — это было видно, хоть сейчас та, отрезанная от свечи, почти полностью тонула во тьме.

Он молод, поняла Конан. Его зубы белы и целы, как её бумага. У стариков не бывает таких зубов.

— Мне пора, — объявила она.

— Завтра миссия в Тумане. Не забудь.

Он говорил как ни в чём ни бывало, словно её предыдущие слова были пустым звуком.

Он не воспринимает её всерьёз. Но ему придётся.

— Я больше не работаю с тобой. Как и Нагато. Прощай.

Поддавшись внезапному порыву, перед тем как выйти, Конан подхватила с пола маску.

— Это тебе не принадлежит, — он оказался рядом в секунду и потянул из её руки маску, Конан даже не успела ни о чём подумать.

Запах пота вновь ударил в лицо, когда она отпустила её.

Он грубо развернул Конан к себе.

— Что ты хотела сделать?

— Ничего.

Она выдерживала его взгляд. Яркие красные круги в темноте.

— Ты же знаешь, что я вас не отпущу. Без Нагато, его глаз, у меня ничего не выйдет. Так зачем ты пришла на самом деле? — к концу его голос угрожающе понизился.

Она остановилась взглядом на его ключицах — чтобы не смотреть унизительно снизу вверх. У него действительно слишком крепкое тело для старика, подумала Конан. Даже почти в темноте под чёрной облегающей тканью был слишком заметны выпуклости и впадины мышц его груди.

Мадаре подчиняться было проще. Авторитет легенды был неоспорим в глазах шиноби. Но этот человек… Кто он?

Конан почувствовала себя глупо. Они всё это время подчинялись самозванцу.

— Зачем ты притворяешься Мадарой? — процедила она.

— Так было нужно.

Его авторитет в её глазах падал всё ниже, но, несмотря на это, страх перед ним рос — как перед всем неизвестным.

Он коснулся её плеча — она вздрогнула, как от удара, в любую секунду готовая разлететься на тысячи листков.

— Я тоже знаю, что такое — кого-то терять.

— Все знают, — огрызнулась Конан. — Мы шиноби, каждый из нас кого-то терял.

— Поэтому я и хочу создать другой мир. Где никого терять не придётся. Более того — все ушедшие дорогие люди будут с нами. Ты же это всё знаешь. Неужели ты готова от этого отказаться?

Конан молчала, примериваясь, получится ли успеть его ударить, до того как он станет нематериальным.

— И ради кого? Ради человека, от чьей руки он погиб? Ради того, кто стал причиной его смерти? — продолжал он.

— Нагато здесь ни при чём, — Конан чувствовала себя паршиво, что взялась оправдываться. От пощёчины её удерживала только возможность промахнуться сквозь него и глупо потерять равновесие.

— Я думал, ты сильная и ты можешь за Яхико побороться. Но нет, как я уже сказал, ты просто прислуга для инвалида, и ты готова посвятить этому жизнь. На большее ты не способна. Я ошибся в тебе.

Конан, не думая, со всей силы толкнула его обеими руками в грудь — и она успела. Он не стал нематериальным, более того, он качнулся назад и был вынужден сделать два шага, чтобы устоять на ногах.

— Уф, как горячо, — усмехнулся он, потирая грудь и снова приближаясь вплотную к Конан. — Мне понравилось. Давай ещё раз. Посмотрим, может, ты не такая слабачка, какой кажешься.

Это был её шанс. Не известно, чего он добивался, но, пока он материален, она просто обязана нанести решающий удар. Листок бумаги прочертил по его горлу — но он чуть уклонился в сторону, отчего на шее всего лишь показалась кровь из прореза в горловине водолазки.

— Почти, — прокомментировал он, стирая каплю и полностью сворачивая горловину вниз. — Так тебе будет удобнее.

Показалась мощная шея с бьющейся на ней артерией. В неё Конан и целилась. Та должна была лопнуть, залить кровью эти проклятые ключицы и грудь, от которых она не могла отвести взгляд — пустое, женское, слабость, которую она всегда в себе искореняла.

Конан была с Яхико всего однажды. И это было много лет назад. Она отказывалась признавать, что может хотеть других мужчин. Она считала это предательством его памяти.

Тем более — хотеть такого как он — того, кто был сейчас перед ней. Это невозможно, это чувство легко с чем-то спутать. Она ошибалась.

Конан старательно игнорировала потепление внизу.

Это стыдно, это недопустимо. Это никак не связано с ним. Это просто пустое, женское, слабость. Глупый природный зов.

Но то, что он позволяет ей к себе прикасаться, будило в ней что-то животное. Ей хотелось ударить его так сильно, чтобы он больше не смел поддаваться, чтобы умер на месте, чтобы